За исключением кое-где расставленных часовых, все ранчерос беззаботно спали.
Около трех часов пополудни полковник почувствовал легкое прикосновение руки к его плечу. Этого было достаточно, чтобы молодой человек моментально открыл глаза и вскочил на ноги.
Мос-хо-ке стоял неподвижно перед ним; у ног его лежали пекари — трофеи охоты.
— А-а! Это вы, вождь! — зевая, сказал полковник. — Вы считаете, что уже пора отправляться?
Не говоря ни слова, индеец показал на солнце, которое медленно опускалось на горизонте.
— Это верно, вы точны. Спасибо! Я распоряжусь, чтобы дали сигнал седлать лошадей.
Проводник остановил его.
— Нет, — сказал он, — в лесу слишком много открытых ушей.
— Вы чего-то опасаетесь, вождь?
— Опасность приходит всегда, когда ее не ждут. На дорогах войны осторожность необходима. Великий Бобр предупреждает, чтобы ружья бледнолицых друзей были заряжены.
— Они всегда заряжены.
— Хорошо. Они понадобятся, вероятно, до захода солнца. Пусть воины приготовятся — уже время отправляться дальше.
Двусмысленные слова проводника заставили полковника призадуматься. И все же он решил, что будет благоразумнее последовать совету вождя. Он был убежден, что, в случае реальной опасности, проводник скажет обо всем яснее.
По совету индейца ранчерос разбудили без сигнала. Это повлекло за собой некоторое опоздание. Было уже больше четырех часов, когда кавалерийский отряд приготовился к походу.
Без особых препятствий они переправились на другой берег и вскоре очутились на мексиканской земле. В эту эпоху покинутый ранчерос берег входил клином в испанские владения, составляя часть вице-королевства Новой Испании, хотя он и был захвачен независимыми индейцами.
После переправы по приказу полковника отряд остановился на несколько минут, чтобы восстановить ряды, а затем уже отправился дальше галопом — привычным аллюром мексиканских лошадей.
В этот момент Мос-хо-ке наклонился к уху полковника и сказал, указывая пальцем на лесок, к которому подъезжал отряд:
— Белый начальник должен обратить внимание на это место.
— Что вы хотите сказать, вождь? — спросил полковник.
— Великий Бобр напал на след.
— След?
— Не более чем в четырех лье отсюда.
— Я ничего не понимаю… — сказал полковник, обратившись к дону Кристобалю.
— Он хочет сказать, что видел следы перехода каких-то людей.
— А-а! Очень хорошо… А какой след? — спросил полковник, поворачиваясь к индейцу.
— Этот след войны. Лошади подкованы, они принадлежат бледнолицым.
— Наверно, это независимые ранчерос. Их много здесь, их отряды занимают всю провинцию.
Индеец покачал головой.
— Нет, — сказал он, — это гачупины.
— Испанцы?
— Да.
— В каком направлении они следуют?
— В противоположном нашему.
— Значит, они идут сюда?
— Через час они будут перед нами.
— Кто эти люди?
— Великий Бобр знает.
— Вы их видели?
— Да.
— Кто же они?
— Воины человека, которого белые называют дон Горацио де Бальбоа.
— Это невозможно, вождь, вы ошибаетесь.
— Великий Бобр не ошибается.
— В письмах, принесенных вами, мне сообщили, что дон Горацио де Бальбоа был внезапно захвачен Энкарнасионом Ортисом в Пасо-дель-Норте и разбит наголову, а его шайка рассеялась.
— Это правда. Койоты были выкурены ягуарами, но койоты потом вновь объединились. Великий Бобр знает об этом. Он видел их два раза: до встречи с Пламенным Глазом и сегодня. Мой брат должен быть осторожен, — их много.
— Да что мне эти негодяи! Они ничего не стоят по сравнению с моими храбрыми солдатами!
— И все же лучше избежать встречи с ними. Это легко сделать.
— Нет, ни за что! Я уничтожу их!
— Пламенный Глаз — начальник.
— Я считаю позорным свернуть с пути из-за этих презренных людей!
— Если Пламенный Глаз принял такое решение, он должен немедленно позаботиться о мерах предосторожности. Этого требует благоразумие.
— Вы правы, вождь… Дон Кристобаль, составьте авангард из сорока человек, пошлите разведчиков на фланги колонны, распорядитесь, чтобы полная тишина царила в рядах, чтобы каждый воин был готов к битве. Враг перед нами.
Дон Кристобаль выполнил приказание своего начальника с такой быстротой, что через пять минут отряд вошел в лес в полном порядке и готовый к любой неожиданности.
Ранчерос в ожидании предстоящей битвы забыли об усталости, к ним вернулось их обычное беззаботное веселье.
— Теперь, — сказал проводник, слезая с лошади и передавая ее ближайшему солдату, — Великий Бобр пойдет вперед на разведку. Он должен выяснить дорогу для своих белых друзей. Он предупредит их о приближении врага. Он трижды прокричит как ястреб-перепелятник.
— Благодарю вас! Идите! — сказал полковник. Индеец проскользнул между деревьями и исчез. Отряд продолжал двигаться медленно и осторожно.
— Должен сказать, что в характере индейцев много хорошего и они люди надежные, — обращаясь к своему лейтенанту, заметил полковник.
— Да, для тех, кого они любят, — улыбаясь, ответил дон Кристобаль.
— Это само собой разумеется, — в тон ему сказал полковник.
Отряд дошел до опушки леса и вступил на равнину; на ней, несмотря на отсутствие малейшего ветерка, колыхались высокие травы. В этот момент внезапно послышался крик ястреба-перепелятника, почти немедленно вслед за ним — ружейный выстрел и ужасный крик; ранчерос остановились, охваченные сильнейшим беспокойством.
Что произошло на равнине? Она ведь кажется такой пустынной!..
Кто выстрелил?
Быть может, проводник захвачен врагами и убит?
Что можно предпринять?
Продолжать двигаться вперед или отступать?
Все были объяты крайней тревогой.
И тут совсем близко от них прозвучал пронзительный торжествующий крик. Раздвинулись травы, и появился Великий Бобр. Он держал в одной руке ружье, в другой окровавленный скальп.
— Хвала создателю! — увидя индейца, вскричал полковник. — Мос-хо-ке невредим!
— Гачупины там! — сказал индеец, вытягивая руку. — Великий Бобр принес скальп одного из разведчиков.
Нельзя было терять времени на размышление, нужно было немедленно принять решение. Полковник без колебания построил ранчерос в боевом порядке на опушке леса. Резерв в сто человек во главе с доном Кристобалем должен был скрыться в лесу и ждать приказа полковника. По первому же сигналу они должны были примчаться на помощь.
В течение получаса ранчерос стояли — неподвижные, спокойные и молчаливые.
Солдаты, готовясь к битве, знают, что на войне нет милосердия.
Непокоренные, так же как и испанцы, были беспощадны в этой братоубийственной войне. Горе побежденным! Только одно имело значение: победить или умереть!
Чтобы предупредить о приближении врага, двадцать разведчиков выехали на пятьдесят шагов вперед от фронта.
Вскоре послышалась ружейная перестрелка; разведчики, за которыми погнались испанцы, укрылись позади своих рядов, а преследователей встретил такой огонь, что они бросились назад, оставив нескольких солдат на земле.
Обстановка стала ясной — схватка обещала быть жаркой.
Полковник, недовольный создавшимся положением — неподвижностью отряда в ожидании столкновения (позиция, всегда невыгодная для кавалерийского боя), построил свой отряд в колонну, велел трубить атаку и, оставив резерв в засаде под прикрытием, поскакал навстречу врагам с криком:
— Мексика и независимость!
Ранчерос, повторяя стократно этот клич, ринулись за ним.
Мос-хо-ке не ошибся: отряд, с которым решил сразиться дон Луис, был именно тот, которым командовал капитан дон Горацио де Бальбоа. Как сумел этот человек, только недавно разбитый наголову в Пасо-дель-Норте отрядом Энкарнасиона Ортиса, человек, наполовину обгоревший, еле вырвавшийся из пылающей деревни, — как сумел он снова и через такое короткое время стать во главе многочисленного отряда? Это тайна, разгадать ее невозможно, во всяком случае сейчас. Но факт существовал, и обсуждать его было бесполезно.