И повеле царь скоро ехать велможе своему во град Казань, а с ним сто человек стрелцов, легких людей. Написа же и грамоту к Гурию, первосвятителю казанскому, имеюще писание сицево: «От царя и великаго князя Ивана Васильевича, московского и новогородского, и казанского, и астраханского, и всеа великия Росии, и северныя страны самодержца, во град Казань преосвященному Гурию, архиепископу казанскому, радоватися и молити за ны общаго нашего Владыку и Бога за спасение наше. Пишу я к твоей кротости и с советом великаго архиерея преосвященного Филиппа, митрополита всеа России, да просветиши святым крещением, якоже лепо по правилом святых апостол и святых отец, астараханскую царевну, великую княгиню Марию, и с великою честию отпустиши ея ко мне, дав свое благословение. Лепоты же и доброты ея телесныя да не даси в видение многим! Ты же, архиерею великий, и восприемник ей буди. Старейшую же от вдов, иже с нею, избери в восприемницы ей, иже тебе Бог известит. Купель же избери пространну или повели зделати вскоре древоделцем[55]. А крести ея за подсолнешником[56] со всем освященным собором. И всем воеводам казанским повели изыти на стретение ей с великими похвалами, а даров, что в Казани оставлено от нашего величества в ларцах камок[57] и бархатов и отласов, и участков[58] золотых в казне моей царской, все ей в дары отдайте. Царю же Шихалею повели твердо и опасно о ней имети попечение и до самого нашего великого царствующаго града Москвы. А на месте, на брегу Волги-реки, вели построить началным града часовню в 5 часов и украси ея чудными иконами, и в ней крести любезнейшую мою царицу Марию. И ни единому от велмож и князей доброты ея не покажи, толко ты, святителю Гурие, и восприемница будте! В корабль же и ис корабля вели изводить со страхом, чтобы порухи[59] и злохитрия никакова не было. А кто, невежа, неискуство какое починит, вели царю Шихалею смерти предать. Пожалуй, великий и честный архиерею Гурие, сотвори наше повеление и спасайся о Господе».
Приидоша же послании в Казань и архиепископу послание царево ведавше и благословение от него приемше. Он же вопроси их о цареве здравии. И прочет писание и, якоже лепо, порадовася. И посла по началных града. И приидоша. Прочет пред ними послание царево. Они же, слышавше, падоша на землю, отздравствоваша царю и архиепископу. И во всем по повелению цареву исполняху.
Повелеша древоделцем часовню строить, иконописцем же подписывать под шатром на часовне лета и день, и месяц, и повеление царево, и коего ради дела часовня состроена бысть — тако архиепископ Гурий повеле сотворити во удивление преждебудущим родом. Посем иконами украси и подписа в ней стенным писмом. И тако состроиша часовню июля в 20 день на память святаго пророка Илии. Во осмое лето царства государя царя и великого князя Ивана Васильевича, в 4-е лето по взятии Казани и по усмирении татар, в 20 лето возраста его состроена часовня о́на[60], в нейже крещена великая государыня, царя Ивана Васильевича сожителница, царица Мария Теврюговна, астраханского черкаского царя Теврюга дщи.
Велможа, иже от царя прислан ко святителю Гурию с писанием, повеле воеводам дати воинства ему 1000 стрелцов ехать на стретение великия государыни к Шихалею, царю касимовскому, с писанием от царя, имеющо послание сицево: «Превысочайшей моей и любезнейшей, и величайшей царице и государыне всея великия Росии Марии радоватися, а о путном великом, животу прискорбном пути горести не имети: в веселии безмерном царствия моего радоватися со мною имаши во славе велицей. А и аз, великий во царех, о твоей пресветлой доброте и лепоте возраста твоего в велицей скорби и в тузе-печали есмь: не вем, како дождатися и насладитися доброты твоея. Того ради, любезнейшая моя, велико тщание и скорость велех творити о тебе. Еще же и писание послах о тебе в Казань первосвятителю Гурию, еже просветити тебе святым крещением и всяко промышление о тебе творити. Ты же во всем его, яко отца, послушай. У святаго же крещения ни единому от человек не вели стояти. Часовня же устроена на крещение твое, вели ея затворити. Святителя же Гурия ни в чем не срамляйся яко отца своего. От воевод же дары приими против величества своего, вели им со страхом предстоять. Неискусных и невежей вели царю Шихалею смерти предать. Сама же в великую печаль не вдавайся, но радуйся паче, яко от царствия в царствие идеши. И по том мир ти, любезнейшая моя». Еще вписа царь Шихалею: «Блюди мужественно и снабди крепко, и опасение чини твердо. Аще твоим небрежением что неискусно учинится над любезнейшею моею, глава твоя отсечена да будет!»
60
Во осмое лето царства... состроена часовня о́на... — Автор имитирует хронологические справки, типичные для позднего московского летописания. Расчет лет у него вполне фантастический.