И было в некоторое время, что Дионисиа шла из божницы, а ея дочь Филомациа пред нею в драгом одеянии, а Тарсиа за ними, яко то их девка[3465]. И как то видели дворяне[3466], почали о том говорити: «Та, которая за ними идет, откуду есть[3467], шляхетнейша[3468] есть, але та, которая пред ними идет, не есть той чести годна. Услышавши то, Дионисиа засмутилася[3469] велми и, пришедши до дому, ударила собою о землю и плакала того поношения, которое слышала о своей дочери. И почала абие умышлять, как бы могла Тарсию с света згладить[3470], чтобы для ей ея дочь вперед такой срамоты не терпела.
И имела она единаго раба[3471] в своей веси, именем Феофила, егоже владарем[3472] учинила, и послала по него и рекла: «Феофиле, слышу о тебе много злаго, что мое добро крадешь, а се еси яд купил, которым бы меня и господаря моего хотел окормить[3473] и чтобы тебе, дочь мою появши, в наше имение войти. И то так не будет, але то, что еси мыслил о мне, то я над тобою учиню». И почал Феофил присягать, что о том никогда не помышлял. Але панья его Дионисиа рекла ему: «Сия речь едина яко что[3474]: или убей Тарсию, или я тебя велю убить». Услышавши ту речь, Феофил рекл: «Коли уже инако быти не может, лутче ми, да бых аз жив стал, а ону убил». Тогды Дионисиа, отвещавши, рекла: «Имеет Тарсиа тот обычай, что преже она ни пьет, ни ест, дондеже ходит меж гробов[3475] плакати своей мамки, а ты ея там дождався, убей ю. И как ю згладишь с света, будешь свобожен от работы моей».
Тогды Феофил, сведавши час, коли имела до гробу Тарсиа итти, шел преже и почал меж гробы укрыватися. И как Тарсиа пришла, узревши ю Феофил, убоялся велми и рекл сам в себе с плачем так: «О, работа безчастна и велика, в какой есмь тщеты от тебе стал![3476] О, тоска моя великая! Как мне забить панну такову красну и велми шляхетну и пролить кровь неповинную? Але понеже то инако быть не может, имать быти так, что убию ея». И выступил абие до ней, и взял мечь свой, и поймал ю за косу и ударил ю абие о землю.
Тогды Тарсиа почала Феофила покорне вопрошать: «Что то есть и что хощеши со мною творити?» На то ей Феофил отповедал, глаголя: «Ужо твоя шея взвоет, что я тебе мышлю и что учиню ти». И взял мечь свой и хотел ей главу стять. Тогды Тарсиа промолвила к нему, глаголя: «О, милый Феофиле, повеждь ми, чем я сию смерть выслужила? Аз бо николи против тебе ничего зла не учинила, але во всем с радостию служила. Прочто хочешь руце смазать[3477] кровию княженецкою и невинною? Николи без мести не будешь[3478]». К тому он ей рекл: «Ты мне никоего зла не сотворила еси, але отец твой, король Аполлон, дал много злата господарови, и того для велела тебя господыня твоя убить, чтобы то злато себе имела». Рекла Тарсиа к нему: «Понеже инако быть не может, прошу тя, остави мне, дондеже поплачю и пожалею смерти матки моей, такоже и мамки». И он мовил: «Плачь, а то ведай: что творю, того не рад творити».
И почала Тарсиа велми плакать. И как плакала, сталося с пригоды[3479], что в тот час морстии разбойницы приплыли к тому месту и стали у брега, ждучи своего времени, але Феофил не ведал того. Тогды они узрели мужа, с голым[3480] мечем стояща над красною девицею, выскочивши и крикнули на нь. Итак Феофил убежал и поведал своей панье, что уже Тарсию убил. А те разбойницы, взявши тое девицу, привезли ю до некотораго града, емуже имя Мелхина,[3481] и межу иными куплеными посадили ю на продажу. И пришел курвей господарь[3482] и купил ю за пятьдесят золотых и ввел ю в свой дом к иным девицам-полонянкам.
Тогды, как Тарсиа сведала, для чего она была куплена и от кого[3483], почала велми плакать, глаголя: «О, богове, как ядовитой такой суд на мене, бедную королевну, выдали! О, несчастие немилостивое, каков лук свой на мене вытянуло и каково ядовито свое копье на погибшую девицу наострило! О, богове, в чем пред вами согрешила, что такову нужу[3484] на меня, бедную королевну, допустили приитти? А ни во мне гордости, а ни похоти злой, а никоторой крови пролития, разве в сердцы набожество[3485], в ночи слезы, а за обычай книги в руках. Чесо ради, милые богове, то препущенье[3486] ядовитое на мене пришло? Хощете ли, богове, да сама ся убию[3487], чему есте мене в море не утопили, чему есте мене с моею маткою не загубили? О, Феофиле, каков ми лют показался еси, коли мене хотел убить, але был бы еси мне далеко милостивее, да бы еси тогды мою главу стял».
3474
в польск.: Toć rzecz jedna jako sto, в чешск.: tott rzěcz gedna jako dwie (вар.: wol sobě ted z dwého gedno — выбирай себе одно из двух);
3476
в каком убытке от тебя оказался (в польски jakoś jest szkodliwie zrobion, jenź w ten stan jest dan — как же ущербно создан, который в такое положение попал);
3478
в польск. ...wiedząc to dobrze, ze krew ksiąźęcą a mewinna nigdy bez pomsty nie jest — ...зная хорошо то, что кровь княжеская и невинная никогда без мести не бывает;
3481
Мелхина — возможно, искаженное Мерсина, т. е. Мерсин — древний город в Малой Азии недалеко от Тарса, откуда отплыл Аполлон (сейчас — развалины близ современного г. Мерсин на юге Турции). Менее вероятно испорченное Митилена (город на Лесбосе).