Смилуйся, пожалуй!
ПОСЛАНИЕ ДВОРЯНИНА К ДВОРЯНИНУ{14}
Благих подателю и премудрому наказателю, нашего убожества милосерде взыскателю и скуднаго моего жительства присносущу писателю, государю моему имярек и отцу имярек, жаданный[3951] видети очес твоих светло[3952] на собя, якоже преже бе не сытый зримаго и многоприятнаго милосердия твоего Фуников Иванец, якоже прежней рабец, греха же моего ради яко странный старец.
Вожделен до сладости малаго сего писанейца до твоего величества и благородия, не простирает бо ся сицево писанейцо за оскудение разума моего и за злу фортону[3953] сердца моего. Точию Рех ти: буди, государь, храним десницею Вышнаго Параклита.[3954]
А по милости, государь, своей, аще изволишь о нашем убожестве слышати, и я, милостию Творца и Зижителя[3955] всяческих, апреля по 23 день, по-видимому, в живых, а бедно убо и скорбно дни пребываю, а милосердия твоего, государя своего, всегда не забываю. А мне, государь, тульские воры выломали на пытках руки и нарядили, что крюки,
да вкинули в тюрьму, и лавка, государь, была уска,
и взяла меня великая тоска,
а послана рогожа, и спать не погоже.
Седел 19 недель, а вон ис тюрьмы глядел.
А мужики, что ляхи, дважды приводили к плахе,
за старые шашни хотели скинуть з башни.
А на пытках пытают, а правды не знают,
правду-де скажи, а ничего не солжи.
А яз им божился и с ног свалился и на бок ложился:
«Не много у меня ржи, нет во мне лжи,
истинно глаголю, воистинну не лжу».
И они того не знают, больше того пытают.
И учинили надо мною путем, мазали кожу двожды кнутом.
Да моим, государь, грехом недуг не прилюбил,
баня дурна да и мовник[3956] глуп,
высоко взмахнул, тяжело хлыснул,
от слез добре велик и по ся места болит.
Прикажи, государь, чем лечить,
а мне, государь, наипаче за тебя Бога молить,
что Бог тебя крепит, дай, Господи, и впредь так творить.
Да видех, государь твое, государя моего имярек,
рукописание, прослезихся,
и крепости разума твоего удивихся,
а милосердия твоего у князя Ивана рыбою насладихся,
и Богу моему за тобя, государя моего, помолихся.
Да от сна вставая и спать ложась, ей-ей всегда то же сотворяю.
А тем, государь, твое жалованье платить,
что за тебя Бога молить, да и всяк то говорит: добро-де он так творит.
Да писал бы, государь, немало,
да за великой смуток[3957] разума не стало.
Приклоних бо главу свою до земля, Рех ти: здравствуй, государь мой, о Христе. Аминь.
Да немало, государь, лет,
а разума нет, и не переписать своих бед.
Розван, что баран, разорен до конца, а сед, что овца.
Не оставили ни волосца животца, и деревню сожгли до кола.
Рожь ратные пожали, а сами збежали.
А ныне воистинну живем в погребище и кладем огнище,
а на ногах воистинну остались одне голенища, и обились голенища.
Зритель, государь, сердцам Бог: не оставили шерстинки,
ни лошадки, ни коровки, а в земли не сеяно ни горстки.
Всего у меня было живота корова, и та не здорова.
Видит Бог — сломило рог.
Да Бог сердца весть — нечего есть.
Велел Бог пожить и не о чем тужить.
А я тебе, государю моему, преступи страх,
из глубины возвах,[3958] имя Господне призвах,
много челом бью.
А о скорбех постигших нас не вем, что изрещи. Зрение нас устрашает, но мню, и стихия нам зболезнует. Не единех бо нас постигоша злая, но и всю страну нашу. Земля, юже видел еси благу и населенну, узриши ея опустену и напоену кровми святых: пролияша бо ся крови подобно дождеви, и вместо пшеница возрастоша нам терния.[3959] Узриши церковь Божию сетующу и дряхлующу и яко вдову совлечену, красота бо ея отъята бысть иноплеменными, паче же нашими воставшими на нас, Богу тако извольшу. И узриши грады разорены и пожжены, вдовы и старии сетующа и гладом таеми[3960], середняя[3961] же и невесты возхищени и обоимани руками чюжих, и младенцы раздробляемы, и самый той царствующий град, яко шипок[3962] красен зимою, противными нашими померзаем. Превосходит бо плач наш паче Вифлеомскаго плача, тамо бо токмо едини младенцы убиваеми бываху[3963] и се число прииде, зде же старии и совершении умом и боголепныи образом и юннии леты и образом и всяк возраст не пощаден бысть. Превосходит же воистинну и Херсонскаго Устиниянова убиения:[3964] тамо бо токмо един град страдаше, зде же не мала часть вселенныя в запустение положись.
3963
...плач наш паче Вифлеомскаго плача, тамо бо токмо едини младенцы убиваеми бываху... — В Евангелии (см.: Мф. 2:16–18) рассказывается, что царь Ирод, узнав от волхвов о рождении в Вифлееме Иисуса Христа, приказал убить там всех младенцев.
3964
...Херсонскаго Устиниянова убиения... — Византийский император Юстиниан II Ринотмет (685–695 и 705–711 гг.) в 695 г. был свергнут и сослан в Херсонес. Вернув себе престол, Юстиниан в 710 г. послал в Херсонес карательную экспедицию. В «Послании» данный фрагмент заимствован из Хронографа (см.: ПСРЛ. СПб., 1911. Т. 22. Ч. I. С. 313).