Рамсден Уотерс молча достал новый мяч. Он никогда не отчаивался во время игры, но теперь им определенно предстояло как минимум три удара, в то время как соперникам, чтобы попасть на грин, а то и прямо в лунку — только два. И все же оставалась надежда на выдающийся драйв, а потом еше какое-нибудь чудо, которое позволило бы спасти игру. Всем существом Рамсден жаждал ударить как можно лучше и дальше, всю душу вложил в удар.
Стоит ли говорить, какую ошибку он допустил? Конечно, слишком резко начал мах…
Драйвер со свистом рассек воздух, но мяч лишь слегка покачнулся и остался на месте. Рамден Уотерс, всегда отличавшийся аккуратностью, не попал по мячу.
Все замерло. Рамсден нечеловеческим усилием воли заставил себя сдержаться. Отборные ругательства комом подступили к горлу, замысловатые проклятия едва не срывались с губ, но Рамсден что было мочи стиснул зубы и не проронил ни слова.
Гробовую тишину нарушил мальчишеский голос Уилберфорса.
Надо полагать, безобидный на вид имбирный лимонад скрывает в своих янтарных глубинах нечто такое, что проглядели поборники нравственности и умеренности. Именно этим напитком, как вы помните, основательно заправился Уилберфорс Брай. По всей видимости, мальчик, в котором плескалось не меньше трех кружек самого лучшего лимонада, несколько забылся.
— Не по-пал! Не попа-ал! — звонко рассмеялся Уилберфорс.
Он стоял на коленках у ящика с песком и, посчитав, что ничего интересного больше не предвидится, отвернулся и продолжил играть. Зря. Мало кто на месте Рамсдена Уотерса нашел бы в себе силы устоять перед таким искушением, уж очень заманчиво выглядела задняя часть брюк маленького нахала. Рамсден счел себя вправе воспользоваться представившейся возможностью. Мгновением позже туфля для гольфа (из тех, что носят все ведущие профессионалы) поднялась в воздух, набрала ход и нанесла сокрушительный удар.
— Как вы смеете бить ребенка?! — закричала Юнис. Побледневший Рамсден смерил ее суровым взглядом.
— Сударыня, — сказал он, — в сложившихся обстоятельствах я ударил бы и архангела Гавриила.
— Ваш матч, — обратился Рамсден к мисс Бингли, которая, не обращая внимания на драму, развернувшуюся у нее под самым носом, достала ниблик и тренировала короткий удар.
Рамсден холодно откланялся, с удовлетворением покосился на выбирающегося из зарослей крапивы Уилберфорса и зашагал прочь. Вскоре он пересек мост через ручей и поднялся по холму.
Юнис как зачарованная смотрела ему вслед. Порыв гнева быстро прошел, и девушка уже жалела, что не стукнула несносного мальчишку сама.
Как он был прекрасен, думала Юнис, глядя, как Рамсден приближается к клубу. Вылитый Каррузерс Мордайк из сорок первой главы «Блеска серых глаз», где он отверг Эрминтруду Ванстоун. Всей душой Юнис хотела, чтобы Рамсден вернулся. Именно о таком спутнике она мечтала всю жизнь. О, как замечательно он научил бы ее играть в гольф! Ее просто тошнило от того, как прежние наставники, неизменно предваряя замечания слащавой похвалой, робко подсказывали, что, дескать, некоторые при выполнении драйва предпочитают держать голову неподвижно, и Юнис, хоть она и так отлично все делает, тоже могла бы попробовать. Они предлагали смотреть во время удара на мяч так, будто этим девушка оказала бы мячу неслыханную честь. Нет, ей нужен был большой, сильный и даже грубый мужчина, чтобы заставил ее не вертеть, черт возьми, головой; беспощадный викинг, что без лишних церемоний как следует двинул бы ей в глаз, который она посмела отвести от мяча. Вот таким и был Рамсден Уотерс. Может, внешне он и не похож на викинга, но ведь главное в человеке — душа, а после случившегося на турнире Юнис убедилась, что в характере Рамсдена Уотерса сочетались все самые лучшие черты императора Нерона, дикого кота и боцмана с грузового парохода.
Весь вечер Рамсден в самом мрачном настроении просидел в своей комнате. Удовлетворение от содеянного прошло, и он жестоко корил себя за то, что по собственной глупости, навсегда потерял любимую девушку. Да разве простит она этакую выходку? Можно ли закрыть глаза на поступок, от которого покраснели бы и матросы на судне для перевозки скота? Рамсден глухо застонал и решил развеять скорбь чтением.
Увы, избранные мысли величайших писателей не трогали его в этот час. Взялся было за книгу Вардона «О свинге», но слова плыли перед глазами. Полистал «Короткий удар» Тейлора — прозрачный стиль мастера казался сбивчивым и непонятным. Ни Брейд «О ловушках», ни Дункан «О клюшках» не принесли облегчения. Отчаявшись, Рамсден хотел все бросить и лечь спать, несмотря на довольно ранний час, как вдруг зазвонил телефон.
— Алло.
— Добрый вечер, мистер Уотерс. Это Юнис Брай. — Трубка задрожала в руках Рамсдена. — Я тут вспомнила. Мы, кажется, о чем-то говорили вчера? Вы, случайно, не просили меня выйти за вас замуж? Точно помню, что-то такое было.
Рамсден три раза сглотнул.
— Просил, — еле слышно произнес он.
— Мы ведь тогда ничего не решили, да?
— А?
— Я говорю, вопрос остался открытым.
— Э?
— Так вот, надеюсь, вас не слишком затруднит, — мягко проговорила Юнис, — зайти ко мне и продолжить этот разговор.
Пол закачался под ногами Рамсдена.
— Нам никто не помешает, — добавила Юнис. — Крошка Уилберфорс лег спать, у него болит голова.
Рамсдену понадобилось какое-то время, чтобы отлепить язык от гортани.
— Буду сию минуту! — хрипло выпалил он на бегу.
КАК НАЧИНАЛСЯ ГОУФ
Мы передали визитную карточку и очутились в мраморной приемной. Не прошло и нескольких часов, как где-то зазвонил колокольчик, и нашему взору предстал самый настоящий мажордом. Он раздвинул роскошные портьеры и ввел нас в присутствие главного редактора. Войдя в редакторские покои, мы тут же пали ниц и, не смея подняться, приблизились к столу на четвереньках.
— Ну-с, — наконец заговорил редактор, отложив осыпанное бриллиантами перо.
— Мы только хотели узнать, — робко отвечали мы, — нельзя ли предложить вашему вниманию рассказ на историческую тему.
— Публика не желает читать рассказы на историческую тему, — поморщился он.
— Но публика еще не видела нашего рассказа, — возражали мы.
Редактор вставил сигарету в мундштук, пожалованный правящим монархом, и потянулся к золотой спичечнице, что преподнес ему в свое время знакомый миллионер, президент «Объединенной лиги водопроводчиков».
— Наш журнал печатает только первосортные рассказы с лихо закрученным сюжетом и захватывающей любовной интригой.
— Вот поэтому мы и пришли.
— Однако сейчас мне нужен рассказ о гольфе.
— Какое совпадение, наш рассказ именно о гольфе.
— Что ж, коли так, — произнес редактор, на мгновение выказывая интерес к незваным гостям, — я, пожалуй, взгляну.
Он наградил нас пощечиной и дозволил удалиться.
Мерольхасар, царь страны Оум, стоял, опершись на невысокий парапет террасы, и с грустью глядел вдаль сквозь восхитительные просторы дворцовых садов. День выдался чудесный. Ласковый ветерок приносил со стороны сада нежнейший аромат цветов, впрочем, пахни из сада удобрениями, Мерольхасар не заметил бы разницы: правитель страны Оум страдал от неразделенной любви. Всякий на его месте расстроился бы.
В те далекие времена любовные дела царственных особ велись исключительно по переписке. Стоило какому-нибудь монарху прослышать о красоте принцессы из соседних пределов, он немедля отправлял к ней послов с подарками и молил о встрече. Принцесса назначала день, и обычно после официального знакомства все шло как по маслу. Вот и принцесса Удаленных Островов благосклонно приняла дары царственного Мерольхасара, присовокупив, что именно-о-таких-мечтала-всю-жизнь и как-он-только-догадался. О времени встречи обещала сообщить дополнительно. Однако, по всей видимости, произошло досадное недоразумение, поскольку с того самого дня от нее не было ни слуху, ни духу. Столица Оума погрузилась в уныние. В клубе придворных, где собирались все аристократы страны, предлагали пять местных пацаца против одного отнюдь не в пользу Мерольхасара, но принимать пари никто не торопился. В то же время в заведениях попроще, где ставки всегда более демократичны, давали сто против восьми. «Воистину, — пишет летописец на куске кирпича и паре булыжников, дошедших до наших дней, — казалось, нашему возлюбленному монарху, сыну Солнца и племяннику Луны, вручили горький плод цитрона». Эта изысканная древняя пословица практически непереводима, но смысл ее ясен и так.