Решающее тому доказательство Джимми получил однажды вечером, когда посредством сложных интриг и подспудных махинаций, рядом с которыми достижения Макиавелли и Эйхлью казались робкими попытками неумелых новичков, ему удалось отделить Молли от толпы и умыкнуть, якобы ради благородный цели — помочь ему покормить кур. Как он и предвидел, при замке имелись куры. Они обитали в шумном и пахучем мирке позади конюшен. Держа в руках чугунок с несъедобным на вид кормом и ведя за собою Молли, Джимми Питт минуты полторы ощущал себя победоносным генералом. Трудно поддерживать романтическую беседу, когда в руках у тебя куриный корм в неудобном чугунном котелке, но Джимми уже решил, что эта часть прогулки будет по возможности краткой. Птичкам нынче вечером придется наскоро перекусить. А потом перемещаемся в более подходящую обстановку розового сада! До обеденного гонга полным-полно времени. Может быть, они даже успеют покататься на лодке по озеру…
— Эгей! — раздался голос.
У них за спиной с собственнической улыбкой на лице стоял его лордство граф Дривер.
— Дядюшка сказал, что я найду вас здесь. Чего ради вы сюда отправились, Питт? Этим, что ли, их кормят, кур? Знаете что, чудные ребята, эти куры! Я бы такую гадость и в рот не взял, хоть озолоти меня! По-моему, это отрава.
Граф наткнулся на взгляд Джимми и примолк. Этот взгляд остановил бы горную лавину. Его лордство порозовел и смущенно завертел пальцами.
— Ах, смотрите! — воскликнула Молли. — Одну бедную курочку другие не подпускают! Ей ни крошки не досталось! Дайте мне ложку, мистер Питт. Иди сюда, цып-цып-цып! Глупенькая, я ведь тебя не обижу. Я принесла тебе покушать!
Молли подступала к одинокой курице, курица нервно пятилась от нее. Лорд Дривер наклонился к уху Джимми.
— Я дико извиняюсь, Питт, старина, — лихорадочно зашептал он. — Не хотел идти. А что делать? Он меня погнал. — Его лордство оглянулся через плечо и быстро добавил, видя, что Молли возвращается: — Старикан стоит сейчас у окошка в своей комнате, подсматривает за нами в бинокль!
Обратный путь к дому совершался в молчании. Со стороны Джимми это было задумчивое молчание. Он усиленно Думал. Думал он и после.
Ему хватало пищи для размышлений. Джимми понимал, что лорд Дривер — глина в руках своего дядюшки. Они познакомились недавно, но уже было ясно, что природа, создавая его лордство, позабыла вложить в него хребет. Что дядюшка скажет, то он и сделает. С точки зрения Джимми, дело было плохо. Он уже знал о дядюшкином намерении женить лорда Дривера на богатой. А Молли — наследница своего отца. Неизвестно, сколько накопил мистер МакИкерн в процессе своего общения с преступным миром Нью-Йорка, но наверняка немало. Ситуация складывалась беспросветная.
Тут в душе Джимми родился протест. Не стоит отчаиваться раньше времени. Возможно, лорда Дривера заставят сделать предложение, но кто сказал, что Молли его примет? Джимми ни на мгновение не мог допустить, что ее привлечет знатность Спенни. Не такая Молли девушка, чтобы выйти замуж ради титула. Джимми попытался беспристрастно оценить прочие достоинства лорда Дривера. Он малый симпатичный и, видимо, вполне добродушный, насколько можно судить по такому недолгому знакомству. Этого отрицать не приходится. Но, с другой стороны, невозможно также отрицать, что его лордство, как сам он мог бы выразиться, ужаснейший осел. Он слабоволен. Никак не яркая личность. В целом, после этих раздумий Джимми повеселел. Никак он не мог себе представить, чтобы белобрысый пэр с успехом исполнил роль влюбленного рыцаря, как бы усердно сэр Томас ни подталкивал его в спину. Пускай толкает он умело, но никогда ему не сделать Ромео из Спенни Дривера.
Окончательно к этому выводу Джимми пришел однажды вечером в бильярдной, глядя, как его соперник играет послеобеденную партию с молчаливым Харгейтом. Джимми остановился посмотреть, скорее просто потому, что ему хотелось изучить лорда поближе — сама по себе партия не представляла собой ничего выдающегося. Строго говоря, трудно было представить себе более бездарную партию в бильярд. Лорд Дривер, давший своему противнику фору в двадцать очков, играл скверно, противник же явно был попросту новичком. И снова у Джимми появилось ощущение, что где-то он уже встречал Харгейта. Но, порывшись в памяти, он снова ничего не нашел. Да, в сущности, особенно и не задумывался об этом. Его гораздо больше занимало составление мысленного диагноза относительно лорда Дривера, который к этому времени в результате серии карамболей худо-бедно перевалил за сороковник и хоть на несколько очков да опередил своего противника.
Составив окончательное мнение го поводу его лордства и наскучив игрой, Джимми вскоре неторопливой походкой вышел из комнаты. За дверью он остановился на минуту, не зная, чем бы теперь заняться. В курительной играли в бридж, но Джимми не находил в себе тяги к бриджу. Из гостиной доносились звуки музыки. Он повернул было в ту сторону и остановился снова. В конце концов он решил, что ему сейчас не хочется вращаться в обществе. Хочется подумать. Выкурить сигару на террасе — вот что ему сейчас нужно.
Джимми поднялся к себе за сигарой. Окно в его комнате было открыто. Джимми выглянул, опираясь на подоконник. Почти полная луна ярко освещала двор. Джимми заметил какое-то движение в дальнем конце террасы, где была густая тень. Из тени медленно вышла девушка.
Со времен раннего детства Джимми не слетал по лестнице с такой скоростью. Рискованный поворот на первой площадке он преодолел в поистине самоубийственном темпе. Но судьба, как видно, пробудилась от спячки и вновь взялась за дело — Джимми не сломал себе шею. Несколько мгновений спустя он уже был на террасе, держа в руках накидку, которую успел прихватить в холле.
— Я подумал, что вам, должно быть, прохладно, — сказал он, запыхавшись.
— О, спасибо! — сказала Молли. — Какой вы заботливый! — Он набросил накидку ей на плечи. — Вы бежали?
— Просто довольно быстро спускался по лестнице.
— Что, испугались дюдюки? — засмеялась она. — Я вдруг вспомнила, как я ее боялась, когда была маленькая! Всегда бегом бежала по лестнице, когда нужно было подниматься к себе в спальню в темноте, если только не удавалось уговорить кого-нибудь, чтобы проводил меня туда и обратно и всю дорогу держал бы меня за руку.
С появлением Джимми она повеселела. Ее беспокоили кое-какие недавние события. Она вышла на террасу, чтобы побыть одной. Услышав шаги, Молли ужаснулась, думая, что сейчас явится какой-нибудь болтливый гость со своими никчемными разговорами. А с Джимми почему-то было легко. Он не нарушал спокойствия. Хотя они очень мало общались, что-то притягивало ее к нему — она и сама не могла бы сказать, что именно. Этому человеку она доверяла инстинктивно.
Они шли рядом и молчали. У Джимми в голове бушевали целые потоки слов, но он никак не мог ввести их в разумное русло. Он как будто вдруг утратил способность связно мыслить.
Молли ничего не говорила. Эта ночь была не для разговоров. Луна превратила террасу и сад в волшебную страну, окрашенную в черное и серебро. В такую ночь нужно было смотреть, слушать и думать.
Они медленно прошлись до одного конца террасы, потом до другого. Когда повернули, чтобы проделать все это во второй раз, раздумья Молли оформились в виде вопроса. Дважды она уже была готова задать его вслух, и каждый раз останавливалась. Это был невозможный вопрос. Она не имела никакого права спрашивать об этом, а он был не вправе отвечать.