— Это возместит мне все страдания! А теперь, не кажется ли тебе, что пора баюшки? Не то испортишь этот чудный цвет лица, который у тебя появился от морского воздуха.
— Сейчас, еще чуточку погоди. Я тебя сто лет не видела! — Она указала на бультерьера. — Вот, гляди, как Томми стоит и смотрит во все глаза. Не может поверить, что я действительно вернулась. Папа, там, на «Лузитании», был один человек, у него глаза точь-в-точь, как у Томми, такие карие, блестящие… Он все стоял и смотрел на меня, совсем как Томми сейчас.
— Был бы я при этом, — гневно произнес отец, — я бы ему башку снес!
— Нет, не снес бы, потому что я уверена, это очень милый молодой человек. У него подбородок почти как у тебя, папочка. И потом, ты не смог бы до него добраться, он ехал вторым классом.
— Вторым классом? Так вы с ним не разговаривали?
— Не было возможности. Не станет же он кричать через загородку! Просто, когда я выходила погулять на палубу, он каждый раз там стоял.
— И пялился на тебя!
— Может быть, он не специально меня разглядывал. Скорее всего, просто смотрел, как корабль плывет, и думал о какой-нибудь девушке в Нью-Йорке. Вряд ли тут можно выискать любовную историю, папочка.
— И не надо, золотко. Принцы не путешествуют вторым классом.
— А может, он переодетый принц?
— Скорее комми, — буркнул мистер МакИкерн.
— Коммивояжеры тоже часто бывают очень симпатичные, разве нет?
— Принцы симпатичнее.
— Прекрасно! Лягу спать и постараюсь увидеть во сне самого-самого симпатичного. Идем, собачки! Хватит кусать мой тапок, Томми. Ну почему ты не можешь вести себя примерно, вот как Растус? А зато ты не храпишь, да? Ты скоро ляжешь, папа? Похоже, пока меня не было, ты тут засиживался допоздна и предавался разным порокам. Наверняка слишком много курил. Как закончишь эту сигару, о следующей до завтра даже не думай! Обещаешь?
— Ну, хоть одну…
— Ни одной! Я не допущу, чтобы с моим папочкой случилось то, о чем пишут в журналах. Ты же не хочешь, чтобы у тебя появились внезапные острые боли?
— Нет, моя хорошая.
— И чтобы тебе пришлось принимать какое-нибудь жутко невкусное лекарство?
— Нет.
— Тогда обещай!
— Хорошо, мое золотко. Обещаю.
Когда дверь за нею закрылась, полицейский начальник отбросил окурок и на несколько минут глубоко задумался. Затем вынул из ящичка следующую сигару, раскурил ее и снова погрузился в изучение записной книжечки. Было уже больше трех часов ночи, когда он поднялся к себе в спальню.
Глава V ТАТЬ В НОЩИ
Джимми не мог сказать, давно ли по комнате мечется пятнышко света, словно сильно увеличенный светлячок. Огонечек каким-то образом замешался в одно из его бессвязных сновидений, и на мгновение, еще не совсем проснувшись, он вообразил, будто все еще видит сон. Затем туман в мозгу рассеялся, и Джимми понял, что светлое пятно, медленно движущееся вдоль книжной полки, — самое что ни на есть настоящее.
Очевидно, человек, державший фонарик, пробыл здесь недолго, иначе он успел бы заметить кресло и того, кто в кресле этом сидел. По-видимому, неизвестный совершал методичный обход комнаты. Джимми бесшумно выпрямился в кресле и покрепче ухватился за подлокотники, приготовившись к прыжку. Тем временем луч света переместился с книжных полок на стол. Еще около фута влево, и он упадет на Джимми.
По направлению луча Джимми видел, что грабитель приближается к его стороне стола. Хотя Джимми прожил в этой комнате меньше двух месяцев, ее география отчетливо отпечаталась в мозгу молодого человека. Он знал с точностью до фута, где находится его ночной гость, а потому, когда стремительно вскочив, он рыбкой нырнул в темноту, это не был бросок наугад. Он имел вполне осознанную цель и при этом не был стеснен в своих действиях опасениями по поводу того, свободен ли от мебели путь к коленкам взломщика.
Плечо Джимми стукнулось о чью-то ногу. Руки моментально вцепились в нее и рванули. Послышался огорченный вопль, затем грохот. Фонарик пролетел через всю комнату и разбился о ребро батареи парового отопления. Владелец фонарика повалился на Джимми.
Джимми, в первый момент находившийся внизу, быстро оказался сверху, извернувшись всем телом. На его стороне было явное преимущество. Грабитель был мелкий, да еще и растерялся от неожиданности. Если при нормальных условиях он и был бы способен оказать какое-никакое сопротивление, то падение вышибло из него последние остатки боевого духа. Он лежал смирно и даже не пытался бороться.
Джимми приподнялся, дюйм за дюймом подтащил своего пленника к двери и, пошарив по стене рукой, нащупал кнопку выключателя.
Комнату залил яркий желтый свет, открыв на обозрение коренастого коротышку юных лет, явно трущобного происхождения. Первое, что бросалось в глаза, — копна ярко-рыжих волос. Поэт назвал бы этот цвет тициановским. Друзья и знакомые владельца шевелюры, скорее всего, называли его «морковным». Из-под буйно-пламенных кудрей на Джимми смотрело не такое уж отталкивающее лицо. Безусловно, оно не было красивым, но в нем присутствовал намек на скрытые зачатки веселого и добродушного характера. Нос, по-видимому, был сломан на каком-то этапе жизненного пути, и одно ухо сильно напоминало кочан цветной капусты, но ведь мелкие неприятности в этом роде могут случиться со всяким молодым джентльменом горячего нрава. При выборе одежды незнакомец, очевидно, руководствовался скорее личным вкусом, нежели тиранией моды. Черный пиджак с заметной рыжиной и серые брюки были украшены пятнами разнообразных оттенков. Под пиджаком — выцветший красный с белым свитер. На полу возле стола лежала мягкая фетровая шляпа.
Скроен пиджак был скверно, а выпирающий карман еще больше портил силуэт. Сразу поставив верный диагноз этой выпуклости, Джимми сунул руку в карман своего гостя и вытащил обшарпанный револьвер.
— Ну? — спросил Джимми, поднимаясь на ноги.
Как и большинство людей, он часто задумывался о том, как бы он повел себя, столкнувшись с грабителем, и всякий раз приходил к заключению, что самым сильным его чувством при этом было бы любопытство. Отобрав у посетителя револьвер, он теперь горел желанием вовлечь незнакомца в разговор. Жизнь взломщика — это было нечто, целиком и полностью выходящее за рамки повседневного опыта Джимми. Очень интересно познакомиться с мировоззрением грабителя. Заодно и поднабраться полезных сведений, весело подумал Джимми, вспомнив о своем пари.
Человек, лежавший на полу, сел и уныло потер затылок.
— Хы, — пробормотал он. — Я ж подумал, на меня дом рухнул.
— Нет, это был всего лишь я, — объяснил Джимми. — Прошу прощения, если ушиб. Вообще-то для таких упражнений лучше подстилать коврик.
Рука незнакомца вороватым движением двинулась к карману. Тут взгляд его упал на револьвер, который Джимми положил на стол. Внезапным хищным движением грабитель схватил свое оружие.
— Слышь ты, начальничек! — процедил он сквозь зубы. Джимми протянул руку: на ладони лежали шесть патронов.
— Зачем так волноваться? — спросил он. — Присядьте, поговорим о жизни.
— Эх, попал я, значит, — огорчился незнакомец.
— Долой меланхолию! — подбодрил его Джимми. — Я не собираюсь вызывать полицию. Можете спокойно уйти в любую минуту.
Незнакомец выпучил глаза.
— Я серьезно, — сказал Джимми. — А что? Я на вас не в обиде. Но если вы не очень заняты, я буду рад сперва немного поболтать.
Широкая улыбка расплылась по лицу грабителя. Когда он улыбался, то становился на удивление обаятельным.
— Хы! Ежели легавых звать не собираетесь, так я готов трепаться, пока куры не закукарекают.
— Только вот от разговоров пересыхает в горле, — заметил Джимми. — Вы, случаем, не трезвенник?
— Я-то? Да ты чё? Давай, наливай, начальник!