Как говорят, дело обстояло так:
…в квартире БУЛГАКОВА раздается телефонный звонок.
— Вы тов. Булгаков?
— Да.
— С Вами будет разговаривать тов. СТАЛИН (!).
БУЛГАКОВ был в полной уверенности, что это мистификация, но стал ждать.
Через 2–3 минуты он услышал в телефоне голос:
— Я извиняюсь, тов. БУЛГАКОВ, что не мог быстро ответить на Ваше письмо, но я очень занят. Ваше письмо меня очень заинтересовало. Мне хотелось бы с Вами переговорить лично. Я не знаю, когда можно сделать, т. к. повторяю, я крайне загружен, но я вас извещу, когда смогу Вас принять. Но, во всяком случае, мы постараемся для Вас что-нибудь сделать”.
19 апреля 1930 года Булгаков был зачислен ассистентом-режиссером во МХАТ. Встреча его со Сталиным, о которой они договорились, не состоялась. Об отношении последнего к писателю свидетельствуют и такие эпизоды. По словам артиста-вахтанговца О.Леонидова, “Сталин раза два был на “Зойкиной квартире” (пьеса Булгакова. — Ред.). Говорил с акцентом: хорошая пьеса! Не понимаю, совсем не понимаю, за что ее то разрешают, то запрещают. Хорошая пьеса, ничего дурного не вижу”. В феврале 1932 года Сталин смотрел постановку пьесы А.Н. Афиногенова “Страх”, которая ему не понравилась.
“…В разговоре с представителями театра он заметил: “Вот у вас хорошая пьеса “Дни Турбиных” — почему она не идет?” Ему смущенно ответили, что она запрещена. “Вздор, — возразил он, — хорошая пьеса, ее нужно ставить, ставьте”. И в десятидневный срок было дано распоряжение восстановить постановку…” (Там же. С. 293, 329).
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) “О “реформе” русского алфавита” с приложением извещения об итогах всесоюзного совещания орфографистов в газете “Вечерняя Москва” 2 июля 1931 года
Выписка из протокола № 47
заседания Политбюро ЦК
от 5 июля 1931 г.
О “реформе” русского языка.
Ввиду продолжающихся попыток “реформы” русского алфавита (см. извещение об итогах Всесоюзного совещания орфографистов в “Вечерней Москве” от 29 июня), создающих угрозу бесплодной и пустой растраты сил и средств государства, ЦК ВКП(б) постановляет:
1) Воспретить всякую “реформу” и “дискуссию” о “реформе” русского алфавита.
2) Возложить на НКПрос РСФСР т. Бубнова ответственность за исполнение этого постановления.
Секретарь ЦК
“Вечерняя Москва” от 29.VI.31 г.
ПРОЕКТ РЕФОРМЫ РУССКОЙ ОРФОГРАФИИ
Итоги Всесоюзного орфографического совещания
26 июня закончило работу Всесоюзное совещание по реформе русской орфографии, пунктуации и транскрипции иностранных слов.
В результате горячего обсуждения и проработки проекта в секциях, совещание приняло с некоторыми поправками проект НИЯЗ’а. В основу этого проекта положен принцип приближения письменной речи к устной, или, точнее говоря, приближения орфографии к живому литературному языку.
Практическая часть этого проекта сводится в основном к следующему:
Упраздняются буквы э, и, й, ъ и (апостроф).
Вместо э всюду пишется е (етаж, електричество (произношение, конечно, остается прежнее)). Вместо и вводится i.
Проект вводит новую букву j (йот), которая употребляется, во-первых, везде вместо й, во-вторых, в сочетании с а, о, у, вместо я, е, ю (jаблоко, jуг), в-третьих, в середине слов вместо ъ или ь знака, стоящих перед гласными (обjект, калjян), а также в слове миллион (милjон), и в-четвертых, в сочетании ьи (чjи, семjи). Буквы я, ю, е сохраняются для обозначения мягкого произношения предшествующей согласной (няня, мел).
После ж, ш, ч, ц никогда не пишутся я, ю, ы (огурцi, революцijа, цiган).
Мягкий знак упраздняется: 1) после шипящих (рож), 2) в середине счетных слов (пятдесят, семсот), 3) в неопределенной форме глаголов, оканчивающихся на ться (он будет учится).
По вопросу о двойных согласных в корнях слов проект первоначально предлагал упразднить их, то есть писать Ана вместо Анна, каса вместо касса и т. д., но совещание признало это мероприятие нецелесообразным. Таким образом, двойные согласные в корнях слов остаются.
Приставки из, воз, низ, раз, без, чрез — всегда пишутся с буквой з. Окончания прилагательных ого, его заменяются на ово, ево. Окончания прилагательных мужского рода следует писать оj, еj (красноj, доброj). Окончания прилагательных ые, ие, заменяются — ыi, ii (добрыi, синii).
В сложных названиях (Всесоюзный центральный исполнительный комитет) с большой буквы пишется только первое слово.
Устанавливается свободный перенос слов (с-овет).
По вопросу пунктуации совещание приняло подробный свод правил, во многом совпадающий с существующими правилами. Наиболее существенное изменение — это сокращение случаев употребления запятой (например, между предложениями, соединенными сочинительными союзами).
В вопросе о транскрипции иностранных слов проект кладет в основу принцип передачи произношения слова (в особенности фамилий), а не написания.
Французские носовые звуки передаются буквой н и (перед губными согласными) буквой м. Немецкое h — буквой х, дифтонг ei — ай. Исключение делается для тех фамилий, которые давно и прочно вошли в русский язык в другой транскрипции, например, Гейне, Гауптман должны писаться по-прежнему, а не Хаiне, Хауптман, как это следовало бы по новым правилам.
Принятый Всесоюзным совещанием проект реформы орфографии, пунктуации и транскрипции передается на утверждение коллегии наркомпроса, а затем Совнаркома.
В.Г.
Источник. 1994. № 5. C. 101–102.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 33. Д. 15. Л. 59–60.
Беседы с идеологами
В мае 1998 года, разбирая бумаги историка В.Д. Мочалова (1902–1970), я обнаружил его собственноручные записи двух совещаний у И.В. Сталина.
Рукописи, пролежавшие без движения в личном архиве ученого более полувека, хорошо сохранились. Часть из них — это беглые заметки автора, сделанные в ходе бесед 28 декабря 1945-го и 23 декабря 1946 года, другая часть — фактически готовые очерки. Судя по многим признакам, Василий Дмитриевич писал их для себя и не думал о публикации. С профессиональной добросовестностью он фиксировал то, что видел и слышал, как потому, что это было необходимо ему для дальнейшей работы, так и потому, что являлось моментом Большой Истории, вторгшейся в его собственную жизнь.
Мне уже приходилось отмечать, что тот феномен, который поныне именуется “культом личности Сталина”, не был его личным (или, вернее, прежде всего был не его личным) творением. “Культ” активно лепили — и очень часто вопреки Сталину — многочисленные “ваятели” от аппарата.
Текст бесед, о которых пойдет речь в предлагаемых очерках, в этом смысле особенно показателен. Он вводит нашего современника в плотные слои идеологической атмосферы послевоенного времени. Речь идет о наиболее, пожалуй, чувствительном нерве “культа” — выпуске Собрания сочинений и краткой биографии самого Сталина. Читатель попадает в святая святых пропагандистской мастерской, в ее горнило и выносит оттуда далеко не однозначное мнение. Сталин, оказывается, воюет с вульгарными аллилуйщиками, воюет непритворно, разбирая многие их фокусы задним числом и явно досадуя, что они вообще имели место.