— Карамба! — шутливо воскликнул он. — Ты, однако, предусмотрительна! А я вот возьму да я откажу!
— Тогда все будет кончено, отец, — с невыразимой печалью произнесла она.
— Успокойся, дорогая! Даю тебе слово. Довольна?
— О, благодарю, отец! Но это правда, да? Даешь честное слово исполнить мою просьбу?
— Да, милая упрямица, да, сто раз да! Даю слови исполнить все, что бы ты ни попросила.
Девушка радостно запрыгала, хлопая в ладоши, потом с жаром расцеловала отца.
— Честное слово, она помешалась— произнес сияющий маркиз.
— Да, отец, помешалась от счастья, потому что берусь теперь доказать тебе, что твои дела никогда еще не были в таком блестящем состоянии.
— Ну вот, теперь она начинает бредить!
— Нет, отец, — сказал дон Руис, пристально следивший за сменой чувств на подвижном лице сестры, отражавшем все ее внутренние переживания. — Нет, отец, мне думается, что в этой головке возник сейчас какой-то проект, для осуществления которого ей нужна полная свобода действий.
— Ты угадал, Руис. Да, мне необходима полная свобода действий, я должна чувствовать себя сегодня всемогущей хозяйкой — по крайней мере от восьми вечера до полуночи. Вручаешь мне эту власть, отец?
— Я поклялся, Марианна, — ответил, улыбаясь, дон Фернандо, — и сдержу свое слово. Итак, согласно твоему желанию, ты будешь полновластной хозяйкой асиенды с восьми часов вечера до полуночи. Никто, включая и меня, не посмеет возражать против твоих поступков и приказов. Прикажешь объявить об этом во всеуслышание нашим людям?
— Нет, не всем, а только двум из них.
— И кто же эти счастливцы?
— Мой молочный брат, тигреро Мариано, и наш управитель Паредес.
— Я вижу, ты умеешь разбираться в людях! Это самые преданные нам слуги. Такой выбор обнадеживает меня. Продолжай, дочь моя. Что еще тебе понадобится?
— Эти люди должны вооружиться кирками, мотыгами, лопатами и фонарями, — сказала донья Марианна.
— Гм! Придется, значит, копаться в земле?
— Возможно, — загадочно улыбнулась девушка.
— Все эти басни о зарытых кладах давно уже отжили свой век, дочь моя! — произнес маркиз, покачивая головой. — Если когда-нибудь и существовали клады, то в этой стране они давно уже все вырыты.
— Я не могу ничего объяснить тебе, отец. Ты не знаешь моих планов и не можешь правильно судить о них. И потом, — добавила она с чудесной улыбкой, — ведь ты не имеешь права возражать мне, ты должен первым показать пример повиновения, а ты поднимаешь знамя восстания!
— Справедливое замечание, дорогая! Каюсь и приношу повинную. Приказывай дальше.
— Мне остается сказать только одно: ты, отец, и ты, Руис должны тоже вооружиться теми же орудиями, так как я намереваюсь заставить работать и вас обоих.
— Ну, это ты уж хватила! — рассмеялся дон Руис. — Что касается меня, то это куда ни шло, я еще молод. Но отец… Смилуйся, сестренка, нельзя впрягать отца в такую работу!
— А может быть, и мне самой придется взяться за лопату! Поверь мне, брат мой: это дело гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Я вижу, вы оба не верите мне, но я готова поклясться!
— Нет, я верю тебе, сестра.
— А мне кажется, Руис, что и ты начал сомневаться, хотя из любви ко мне и не хочешь в этом сознаться. Так вот, я клянусь самым дорогим мне на свете, то есть вами обоими, что я действую не наугад и уверена в успехе!
Глаза девушки горели такой верой, она говорила с таким жаром, что двое мужчин, склонив головы, признали себя побежденными: ее вера поборола их неверие. Она убедила их.
— Все твои желания будут исполнены, — сказал дон Фернандо. — Выйдет у тебя что-нибудь или нет, я все равно буду благодарен тебе за твое рвение и заботу о моих делах. Дон Руис по приказанию отца отправился за доном Хосе и тигреро.
Тогда произошло то, что обычно случается при подобных обстоятельствах. В то время как донья Марианна спокойно ждала наступления назначенного ею часа, дона Фернандо и дона Руиса прямо трясло от возбуждения.
Время тянулось для них мучительно долго; подстрекаемые любопытством, они буквально не могли и минуты усидеть на одном месте.
Наконец пробило восемь часов.
— Пора! — сказала донья Марианна.
Глава XXXVII
ПАРК
Все южные народы любят тень, цветы и птиц. Вынужденные из-за жары проводить большую часть суток на открытом воздухе, они довели практику садоводства до высоты, недоступной для северных стран.
Итальянцы и испанцы не перестают трудиться над тем, чтобы превратить свои сады в настоящие оазисы, где можно было бы дышать свежим воздухом, не подвергаясь преследованиям мошкары — этого безжалостного бича тропических и субтропических широт. Эти насекомые, неизвестные обитателям умеренного пояса, в полдень мириадами роятся здесь в каждом солнечном луче. На особенно большую, прямо-таки научную высоту поднята культура садоводства в испаноамериканских странах, где между полуднем и тремя часами земля, согреваемая с раннего утра раскаленными лучами южного солнца, пышет губительным жаром и до того изменяет структуру воздуха, что дышать становится почти невозможно. Богатый и выразительный испанский язык имеет два слова для передачи понятия «сад»: слово «хардин», под которым подразумевается исключительно цветник; здесь на открытом воздухе растут великолепные цветы, которые в странах умеренного климата выращивают только в оранжереях, да и то лишь чахлыми и блеклыми. Слово же «уэрта» означает более обширный сад; тут и огород, и плодовый сад, и длинные тенистые аллеи, водопады, фонтаны и пруды — одним словом, весь тот ансамбль, которому в Европе мы даем неточное название парка.
В асиенде дель Торо был такой парк, над благоустройством которого трудились все поколения маркизов де Мопоер. Этот парк, территория которого в Европе, где человеческое жилье сведено к позорно малым размерам, сошла бы за огромную, в Мексике считался небольшим. Он занимал всего Двенадцать гектаров. Правда, сравнительно небольшой размер парка дель Торо искупался замечательной планировкой местности и обилием тенистых аллей, чем он и славился в Соноре. В восемь часов вечера в асиенде пробили сигнал «гасить огни». Пеоны и пастухи кончили работать и разошлись по своим шалашам. Паредес отправился расставлять ночных дозорных на стенах замка. С тех пор как стали опасаться нападения индейцев, он это делал каждый вечер. Предосторожность не лишняя, особенно теперь, когда стояли безлунные ночи, излюбленные индейцами для набегов.
Удостоверившись, что часовые на своих постах, Паредес в сопровождении старших пастухов и пеонов обошел асиенду, проверяя, потушены ли все огни, и только тогда отправился вместе с тигреро в голубую гостиную, где уже собрались дон Фернандо, дон Руис и донья Марианна.
— Все в порядке, ми амо, — доложил управитель маркизу. — Все разошлись по своим шалашам, ворота заперты, часовые на своих постах.
— Вы проверили, Паредес, нет ли кого в корале или в парке? — спросил маркиз.
— Никого, я все решительно обошел и тщательно осмотрел.
— Отлично!.. Ну что ж, дочь моя, приказывай, мы готовы исполнять все твои распоряжения.
— Вы все приготовили, Паредес? — обратилась к управителю донья Марианна.
— А как же, нинья! Я припрятал у акаций, что у входа в большой цветник, шесть кирок, шесть лопат и шесть мотыг.
— Зачем так много? — невольно рассмеялась девушка.
— А на случай поломки. Если не будет запасных под рукой, работа задержится, а ведь срок для нее не так уж велик.
— И то верно… Сеньоры! Прошу следовать за мной.
— Зажечь фонари? — спросил дон Руис.
— Нет. Мы зажжем их, когда будем на месте. Ночь, правда, темная, но местность знакомая, мы и впотьмах прекрасно доберемся куда надо. Свет может быть замечен, и возникнут подозрения, которых нужно обязательно избежать.
— Правильно, — заметил маркиз.
И четверо мужчин отправились следом за доньей Марианной. Они пошли внутренним ходом, чтобы миновать двор, где спало множество людей, и проникли в парк через большую двухстворчатую дверь, соединявшуюся с садом каменной лестницей.