Воспомяни, душе моя, Димитрия Прилуцкаго[120]. Братиям утешение творяше, а сам ядяше точию мало хлеба с водою теплою противу[121] просфиры, и поживе доволны лета тесным и скорбным путем.
Воспомяни, душе моя, Кирила Белаозерскаго[122], како житие жестоко живяше, и на ребрех не почиваше, по вся нощи стояше и без сна пребываше, точию хлебом и водою питашеся и худость ризную любяше.
Воспомяни, душе моя, великаго Михаила Клопскаго[123], како бысть житие его терпеливое и жестокое, еще же и уродственное: и всенощное стояние имеяше от вечерние годины даже и до заутрени, и единожды в седмицы[124] ядяше мало хлеба с водою, тело же его бяше видети яко стень[125] от многаго поста и от великаго труда, и все житие его пост бяше.
Воспомяни, душе моя, Павла Обнорскаго[126], како прииде на Комельский лес и обрете липу дупляну и вниде в ню, яко птица, и поживе в ней лета три, славяше Бога. Пост же его бяше таков, яко в пять дней ничтоже ядяше, токмо в суботу и в неделю[127] мало хлеба ядяше с водою, а питие его едина вода точию, и то с воздержанием. И по вся нощи без сна пребываше, стояше до утренняго и церковнаго звону. И все житие его пост бяше.
Воспомяни, душе моя, Дионисия Глушицкаго[128], како поживе во временней жизни постом, и молитвами, и многим воздержанием, и всенощным стоянием; пища же его бяше хлеб и вода; и преже преставления своего за седмь лет ископаше гроб своима рукама и над него прихождаше и стояше на мразе чрез всю нощ, трясыйся и тружаяся, и слезами место мочаше, на немже стояше, поминающе смертный час и во гроб положение, и стихеры и тропари покойны[129] со слезами пояше, и все правило свое совершаше.
Воспомяни, душе моя, Александра Свирскаго[130], якоже сам рече Андрею Завалишину[131]: «Имам, чадо, в пустыни сей седм лет живый и никогоже от человек видех, и в та лета не вкусих никогдаже хлеба, но былие, иже от земля самовозрастъшее, смесих с перстию[132], иногда же едину персть ядох токмо неколико время». Еще же и бос хождаше. Ты же, окаянная душе, сладких брашен всегда ищеши и покою телесному радуешися, и внимай себе, како преподобнии отцы во иночестве пожиша и Богу угодиша, не покоем, не сном и не леностию, не сладкими брашнами, но трудом многим, и воздержанием, и всенощным стоянием, постом и молитвами.
Воспомяни, душе моя, Евфросинию Суждальскую[133]. Воздержание имущи паче меры: первие постящися, от вечера до вечера не ядяше, таже чрез день, потом же по двою и по трех днех, иногда же и всю седмицу без пищи пребываше и пияше воды мало. Глаголаше бо своему телу во время скверных помысл: «Аз тя, аки безсловесных, удержу, да ни единощи не подам ти пищи, но чрез две седмицы подам ти мало хлеба, и жаждою, и труды уморю тя, да не разслабленных и сладких помысл желаеши». И тольма свое тело умучи пребольством[134] алчбою и жаждею, якоже едва костем ея от телеснаго видения содержался[135]. Ты же, душа моя окаянная, ни до вечера не хощеши попоститися и понудитися. И бдя в молитвах непрестанно, и по вся нощи без сна пребываше, тако преподобная тружашеся и Богу угождаше.
Воспомяни, душе моя, великаго Сергия Радонежскаго[136], како поживе во временней жизни, во бдениих, и в пощениих, и во всенощном стоянии. Воздержание бо его бяше выше человеческия силы, алкотою безмерною, и жаждою, и в зимнее время наготою: яко и самой земли разседатися от зелнаго мраза, он же в зиму без теплыя ризы, во единой ризе раздранней, и во многошвенней, и урудненой[137], и пота исполненной, и много заплат имуще, — в таковой ризе преподобный хождаше. Сам же на братию без лености тружаяся: толчаше, и меляше, и муку сеяше, и хлебы печаше, и дрова от лесу на своем раме[138] носяше, сечаше и по келиям бременем носяше, и воду от источника своего носяше и коемуждо брату у келии поставляше, и вариво на братию варяше, и просфиры ко церкви печаше, и свечи скаше[139], и на братию одежду крояше и шъяше; и бдением и сухоядением всю свою жизнь живяше, иногда же и гнилой хлеб ядяше, в нощи же без сна пребываше, и прочими добродетельми поживе.
122
Кирилл Белозерский — см.: Пролог, 9 июня. Полное Житие Кирилла Белозерского см. в наст, изд.: СПб., 1999. Т. 7. С. 132‒217, 506‒512. В «Цветнике священноинока Дорофея» не упоминается.
123
Михаил Клопский — см.: Пролог, 11 января. Полное Житие Михаила Клопского см. в наст, изд.: Т. 7. С. 218‒231, 512‒515. В «Цветнике священноинока Дорофея» не упоминается.
126
Павел Обнорский — см.: Пролог, 10 января. В «Цветнике священноинока Дорофея» не упоминается.
128
Дионисий Глушицкий — см.: Пролог, 1 июня. В «Цветнике священноинока Дорофея» не упоминается. Фрагмент с рассказами о Кирилле Белозерском, Михаиле Клопском, Павле Обнорском и Дионисии Глушицком появляется в более поздней редакции текста, дошедшей в составе сборника «Крины сельные» и «Старчества» Матфея Никифорова.
131
Андрей Завалишин — ученик преподобного Александра Свирского, рассказ о нём помещён в Житии последнего. Имя Андрея Завалишина в «Цветнике священноинока Дорофея» не упоминается.
133
Евфросиния Суздальская — см.: Пролог, 25 сентября. В «Цветнике священноинока Дорофея» перед рассказом о Евфросинии Суздальской или после него помещён рассказ о Зосиме Соловецком, в «Старчестве» Матфея Никифорова и «Кринах сельных» отсутствующий.
136
Сергий Радонежский — см.: Пролог, 25 сентября. Полное Житие Сергия Радонежского см. в наст, изд.: СПб., 1999. Т. 6. С. 254‒411, 555‒564. В «Цветнике священноинока Дорофея» помещён более краткий рассказ о преподобном Сергии.