— Согласен. Что дальше?
— Я и мой друг — иностранцы, французы, и, насколько мне известно, Мексика пока не воюет с моим отечеством.
— Пока, вы верно сказали, — насмешливо заметил Гилляр.
— Потому мы вправе надеяться на ваше покровительство.
— Но вы против нас сражались?!
— Да, чтобы защитить себя. Мы не нападали.
— Чего же вы хотите?
— Увезти все наше имущество!
— Это все?
— Почти. Принимаете вы наши условия?
— Принимаю!
— В таком случае, остается исполнить одну маленькую формальность.
— Какую именно?
— Речь идет о заложниках.
— Разве я не обещал вам их освободить?
— Обещали!
— Так чего же вам еще надо?
— Я уже сказал, речь идет о заложниках. Вам, допустим, я мог бы доверить жизнь друзей и свою, но ваши солдаты способны на все! Кто поручится, что они не ограбят нас или того хуже. Ведь у вас не регулярные войска, где дисциплина и порядок.
Гилляр, польщенный словами графа, сказал с улыбкой.
— Возможно, вы и правы. Сколько же вам нужно заложников?
— Всего только одного. Как видите, немного!
— Да, в самом деле. Кого же именно?
— Вас, — коротко ответил граф.
— Черт возьми! — воскликнул Гилляр. — Ваш выбор недурен. Меня одного вам вполне достаточно! Только вряд ли я соглашусь. Кто поручится за мою жизнь?
— Я могу поручиться! А французский дворянин слов на ветер не бросает, — с достоинством ответил граф.
— Ну что же, — продолжал Гилляр с деланным добродушием, придававшим ему необыкновенное обаяние, — я согласен проверить, как умеют французы держать свое слово, чем они так гордятся. Я стану вашим заложником, но сколько времени я должен пробыть у вас? Для меня это важно.
— Вы проводите нас до города и можете возвращаться. Если хотите, возьмите с собой человек десять в сопровождающие.
— Хорошо! Теперь я ваш кабальеро. Дон Мельхиор, пока меня не будет, отряд возглавите вы!
Граф что-то шепнул на ухо мажордому и снова обратился к Гилляру:
— Сеньор, прикажите, пожалуйста, привести наших слуг, а Лео Карраль сделает необходимые распоряжения относительно нашего отъезда.
Гилляр велел своим людям привести слуг. Одежда на них была изорвана, вся в крови, их осталось человек пятнадцать. Но оружие им вернули, согласно условиям.
Гилляр, не дожидаясь приглашения, прошел за баррикаду.
Дон Мельхиор понимал всю неловкость своего положения, особенно теперь, когда остался один на один с обитателями гасиенды. Он хотел было улизнуть, но дон Андрес обратился к нему повелительным тоном:
— Остановитесь, Мельхиор, мы не можем просто так расстаться, тем более, что вряд ли придется еще когда-нибудь встретиться. Нам надо объясниться!
Дон Мельхиор вздрогнул, лицо его покрылось бледностью, но он тут же взял себя в руки, гордо вскинул голову и спросил:
— Что вам от меня нужно? Говорите, я слушаю! В продолжение какого-то времени старик смотрел на сына со смешанным чувством гнева, любви, грусти, презрения. Наконец, сделав над собой усилие, он заговорил:
— Вы хотели бежать? Не потому ли, что содеянное вами внушает вам ужас? Или же вы в ярости оттого, что не удалось убить меня, вашего отца? Бог помешал вашим гнусным замыслам, а меня наказал за мою слабость, за то, что я принял вас в свое сердце. Я дорого за это заплатил, но теперь, наконец, пелена спала с моих глаз. Будьте вы прокляты! И пусть это проклятье вечно тяготеет над вами! Уходите же! Я не желаю больше вас видеть!
Куда девалась наглость Мельхиора! Под тяжестью устремленного на него сверкающего взгляда отца он побледнел, задрожал, низко опустил голову и стал медленно пятиться назад, словно увлекаемый какой-то неодолимой силой. Разбойники с ужасом расступились перед ним.
Воцарилось тягостное молчание, даже разбойники не остались равнодушными к отцовскому проклятью.
Первый пришел в себя Гилляр.
— Напрасно вы это сделали, — сказал он дону Андресу.
— Я знаю, — ответил грустно старик, — он не простит мне этого. Но что может он еще сделать, изломав мне жизнь!
Дон Андрес поник головой и погрузился в глубокое раздумье.
— Остерегайтесь его, — сказал Гилляр, — я знаю дона Мельхиора. В его жилах течет кровь индейца!
В это время к старику подошла донья Долорес и села рядом с ним. Но старик был ко всему безучастен, он даже не заметил приближения дочери.
Девушка взяла его руки в свои, нежно поцеловала, и ее ласковый голос постепенно успокоил дона Андреса.
— О, дорогой отец! Взгляните на меня, вашу дочь. Я обожаю вас! Не предавайтесь отчаянию. Неужели вы разлюбили меня?