Зрелище заставило многих вернуться в Лондон. Они обнаружили, что германские снаряды замечательно поработали, разрушив почти все лондонские статуи. А то, что могло бы принести неудобства — разбитые мостовые и многочисленные воронки — прошло незамеченным на фоне куда более энергичной деятельности городских властей.
В общем-то германская артиллерия только улучшила вид Лондона. Альберт-Холл, куда ударил милосердный снаряд, превратился в живописные руины; Уайтфилдская молельня стала обугленной кучей; а Королевская академия искусств сгорела ко всеобщему облегчению. На Трафальгарской площади собрался стихийный митинг, где под крики одобрения был принят вотум благодарности принцу Отто.
Лондонцы радовались, а оккупантам было не до веселья. Хитросплетения внешней политики требовали, чтобы в отношениях между странами не было трений. И надо же — столкнулись сразу несколько держав. Нечасто дипломатам приходилось распутывать подобный узелок. Когда девять собак грызутся из-за одной кости, следы зубов, случается, остаются не только на кости.
Принц Отто Саксен-Пфеннигский решительно взялся за проблему. Выход нигде не просматривался, да еще мешал поток телеграмм, которые ежедневно слал кайзер, требуя отчета, покорил он страну или нет, а если нет, то почему. Принц отвечал сдержанно, констатируя трудности, ставшие на его пути, и получил резолюцию: «Кулак нарисован, письмом отправлен. Не есть гут, будет капут. ВИЛЬГЕЛЬМ».[99]
Вот тогда расстроенный принц понял, что пора принимать меры.
Мальчики-посыльные разнесли всем генералам тщательно составленные письма. К вечеру стали поступать ответы и, прочитав их, принц Отто пришел к выводу, что договариваться придется при личной встрече. Многие письма были совершенно не по делу.
Райсули извинялся, что ответил не сразу, был занят, долго вскрывал сейф на Собачьем острове, и предлагал германцам и марокканцам объединиться и облапошить швейцарского генерала, судя по всему, простака. «Напоминает мне старину Маклина, — писал Райсули. — Дело пахнет деньгами. Присоединитесь? Телеграфируйте утром».
Генерал армии Монако предлагал разрешить затруднение с помощью азартной игры на вылет. Он знает отличную игру «Скользкий Сэм»,[100] правила можно усвоить за полминуты.
Ответ китайского князя Пинг-Понг-Панга был, по всей вероятности, блестящим и высокоученым, вот только написан иероглифами времен династии Мин,[101] которые принц Отто не разбирал; а разобрав, все равно не понял бы, потому что пытался читать сверху вниз, а не снизу вверх.
Младотурки — чего еще от них было ждать — выражались по-своему, легкомысленно и бесцеремонно. Как обычно, они бедокурили. Письмо, нацарапанное округлым школярским почерком, содержало главным образом подробности проделки, которую генерал сыграл над начальником штаба. «До чего же он взбеленился», — торжествующе заключал автор.
Из боллиголланского лагеря посыльный вернулся без скальпа и с устным извещением, что его величество король не умеет ни читать, ни писать.
Великий князь Водкинофф, с русской линии фронта, отвечал неопределенно и бестактно, типично по-русски: «Дорогой принц, вы, похоже, стремитесь вымарать других участников. Позвольте вам напомнить, что бывает, когда пытаются вымарать русских».
Ответ Сумасшедшего Муллы составлял уже чистый бред. Путь от Сомали и встреча со старым другом мистером Диллоном[102] повлияли на его рассудок не лучшим образом. В первых строках он назвал себя чайником, и больше ни одного связного утверждения не было.
Принц Отто сжал пульсирующие виски. — Придется созвать конференцию, — сказал он. — Другого выхода нет.
На следующий день из германского лагеря разослали восемь приглашений к обеду.
Нельзя сказать, что обед как таковой прошел успешно. По его ходу швейцарский генерал не досчитался кольца с бриллиантом и стал бросать холодные взгляды на Райсули, сидевшего слева. Вдобавок, король Боллиголла не отличался изящными манерами. Если ему чего-то хотелось, он торопился хапнуть, а хотелось ему всего и сразу. Поведение предводителя младотурков также оставляло желать лучшего. Предполагалось, что ему позволят сесть за стол только за десертом, но он просочился, как сам выразился; и что лукавить, будто он выпил шампанского не больше, чем позволяли приличия — это не так. Кроме того, генерал из Монако принес с собой колоду карт и нарушал мирное течение вечера, пытаясь сыграть с князем Пинг-Понг-Пангом в три листика. Очень раздражал и безумный смех Сумасшедшего Муллы.
99
102