Между тем английский посланник продолжал внушать Порте, что война с Россиею не опасна, что внутри новой империи происходят замешательства. Посол завел сношения и с человеком, который в случае войны мог быть полезен туркам: то был известный нам Орлик, называвшийся гетманом Войска Запорожского. Орлик, привезенный Карлом XII в Швецию, теперь приехал оттуда в турецкие владения и жил в Солониках, откуда посредством одного шведа, жившего при английском после, передавал Порте разные предложения; он домогался, чтоб султан вызвал его в Константинополь, обещая в случае войны с Россиею поднять против нее козаков. Визирь потребовал, чтоб он изъяснил обстоятельно, каким образом надеется возмутить Украйну и имеет с русскими козаками сношения. Неплюев писал, что до объявления войны Орлика в Константинополь не вызовут.
В конце года по указу от своего двора Неплюев в новой конференции с рейс-еффенди и де Бонаком предложил остановить военные действия с обеих сторон. Порта, уже овладевшая Тифлисом, отвечала, что она готова остановить свои войска, но не прежде, как они овладеют городами Эриванью и Ганджею; согласились, однако, с обеих сторон послать начальствующим войсками приказ, чтоб они поступали между собою дружески, пока дело не решится на дальнейших конференциях в Константинополе. В это время Порта узнала о договоре, заключенном между Россиею и Персиею в Петербурге. На конференции 23 декабря рейс-еффенди выразил свое удивление: в Персии государя нет, и потому она, естественно, переходит во владение Порты, а между тем русский государь публикует какой-то договор, заключенный с человеком, Порте неизвестным. Резидент отвечал, что в Персии есть государь Тохмасиб, который наследовал престол законным образом после отца. С этим-то законным шахом заключен у России договор с обещанием помогать ему против бунтовщиков, а шах за эту помощь уступил России известные земли. Таким образом, Порта знает теперь, чем Россия владеет; известно и русскому императору, чем Порта в Персии овладела, и так как Персия обоим государствам соседственна, то для уничтожения всяких подозрений император предлагает, чтоб оба государства не распространяли больше своих владений в Персии, остались при том, чем действительно в настоящее время владеют, чтоб турецкие войска не переходили реку Куру, в Шемахе пусть владеет Дауд-бек, но чтоб турецких войск в этом городе никогда не было и город не был укреплен. Рейс-еффенди твердил свое, что Персия вся принадлежит султану, что Тохмасиб не может быть законным шахом, потому что отец его жив, хотя и в неволе. И какая польза русскому государю от договора с Тохмасибом, который принужден бежать в Араратские горы и живет там, как дикий человек; скоро вся Персия покорится туркам, и все тамошние народы, естественно, встанут против русских и выгонят их вон, потому что там искони нога христианская никогда не бывала; в договоре с Тохмасибом русский государь обязан стоять за него, против всех его неприятелей, следовательно, и против турок; значит, вечный мир у России с Портою нарушен. В конференции 30 декабря рейс-еффенди сказал, что султан объявил о русских требованиях своим министрам, духовенству и воинскому чину и все единогласно отвечали, что об этих требованиях слышать не могут, но готовы кровию своею защищать Персию, которая теперь, не имея своего государя, принадлежат Порте, и нога христианская в Персии никогда не бывала; поэтому дается указом султанским последнее решение – договариваться о тех местах, где теперь находятся русские гарнизоны, а до другого ни до чего русскому государю дела нет. Неплюев отвечал, что он остается при прежних своих предложениях. Этим кончились переговоры в 1723 году. 2 января 1724 года переводчик Порты приехал к Неплюеву с вопросом: принимает ли он условия Порты или нет? Неплюев отвечал, что без указу государя своего этих условий принять не может. «В таком случае, – сказал переводчик, – объявляется война, и ты должен выбрать одно из трех: или возвратиться в отечество, или быть при визире в походе, или жить в Цареграде простым человеком, ибо Порта с этой минуты не признает тебя больше за министра. Хотя у нас и нет обычая при таких случаях оставлять министров на свободе, однако для тебя делается исключение за твое доброе поведение». Неплюев, разумеется, выбрал возвращение в Россию. Он послал немедленно же за паспортом, но ему паспорта не давали, а между тем де Бонак делал Порте представления, что война ей в Персии будет тяжела, ибо тамошний народ враждебен туркам, и Мирвеиза, как человека дикого, надобно опасаться; Россия увеличит число врагов, а быть может, русская дружба со временем Порте пригодится; правда, что русский государь много земель себе забирает, но к турецким границам не приближается, и от французского посла при петербургском дворе Кампредона есть верные известия, что Россия не начнет войны, если Порта первая не нарушит мира. Благодаря этим внушениям султан решил: войны России не объявлять, но приготовляться к ней.