Павлин. Вопрос этот церковь считает не токмо праздным, но и…
(Варвара — на лестнице — смеётся, прижав платок ко рту.)
Булычов. Ты — не и́кай! Говори прямо. Шура, — трубача помнишь, а?
Павлин. В присутствии Александры Егоровны…
Булычов. Это — брось! Ей — жить, ей — знать! Я вот жил-жил, да и спрашиваю: ты зачем живёшь?
Павлин. Служу во храме…
Булычов. Знаю я, знаю — служишь! А ведь придётся тебе умирать. Что это значит? Что значит — смерть нам, — Павлин?
Павлин. Вопрошаете… нелогично и бесплодно! И — простите! Но уже не о земном надо бы…
Шура. Не смейте так говорить!
Булычов. Я — земной! Я — насквозь земной!
Павлин (встаёт). Земля есть прах…
Булычов. Прах? Так, вы, мма… Так вы это, что земля — прах, сами должны понять! Прах, а — ряса шёлковая на тебе. Прах, а — крест золочёный! Прах, а — жадничаете…
Павлин. Злое и пагубное творите в присутствии отроковицы…
Булычов. От рукавицы, от рукавицы…
(Варвара быстро ушла наверх.)
Булычов. Обучают вас, дураков, как собак на зайцев… Разбогатели от нищего Христа…
Павлин. Озлобляет вас болезнь, и, озлобляясь, рычите, подобно вепрю…
Булычов. Уходишь? Ага…
Шура. Напрасно ты волнуешься, от этого хуже тебе. Какой ты… неугомонный…
Булычов. Ничего! Жалеть — нечего! Ух, не люблю этого попа! Ты — гляди, слушай, я нарочно показываю…
Шура. Я сама всё вижу… не маленькая, не дура!
(Звонцов на лестнице.)
Булычов. Они, после трубача, решили, что я с ума сошёл, а доктора говорят: врёте! Ты ведь докторам веришь, Шура? Докторам-то?
Шура. Я тебе верю… тебе…
Булычов. Ну, то-то! Нет, у меня разум в порядке! Доктора — знают. Действительно, я наткнулся на острое. Ну, ведь всякому… интересно; что значит — смерть? Или, например, жизнь? Понимаешь?
Шура. Не верю я, что ты сильно болен. Тебе надо уехать из дома. Глафира верно говорит! Надо лечиться серьёзно. Ты — никого не слушаешь.
Булычов. Всех слушаю! Вот знахарку попробуем. Вдруг — поможет? Ей бы пора прийти. Грызёт меня боль… как тоска!
Шура. Перестань, милый! Не надо, родной мой! Ты — ляг…
Булычов. Лежать — хуже. Лёг — значит — сдался. Это — как в кулачном бою. И — хочется мне говорить. Мне надо тебе рассказать. Понимаешь… какой случай… не на той улице я живу! В чужие люди попал, лет тридцать всё с чужими. Вот чего я тебе не хочу! Отец мой плоты гонял. А я вот… Этого я тебе не могу выразить.
Шура. Ты говори тише, спокойнее… Говори, как, бывало, сказки мне рассказывал.
Булычов. Я тебе — не сказки, я тебе всегда правду говорил. Видишь ли… Попы, цари, губернаторы… на кой чёрт они мне надобны? В бога — я не верю. Где тут бог? Сама видишь… И людей хороших — нет. Хорошие — редки, как… фальшивые деньги! Видишь, какие все? Вот они теперь запутались, завоевались… очумели! А — мне какое дело до них? Булычову-то Егору — зачем они? И тебе… ну, как тебе с ними жить?
Шура. Ты не беспокойся обо мне…
Ксения (идёт). Александра, к тебе Тоня с братом пришла и этот…
Шура. Подождут.
Ксения. А ты — иди-ко! Мне с отцом поговорить надо…
Булычов. А мне — надо?
Шура. Вы — не очень много — говорите…
Ксения. Учи, учи меня! Егор Васильевич — Зобунова пришла…
Булычов. Шурок, ты потом веди их сюда, молодёжь-то… Ну, давай Зобунову!
Ксения. Сейчас. Я хочу сказать, что Лександра подружилась с прощелыгой этим, с двоюродным братом Андрея. Сам понимаешь: это ей не пара. Одного нищего приютили мы, так он — вон как командует.
Булычов. Ты, Аксинья, совсем… как дурной сон, — право!
Ксения. Бог с тобой, обижай! Ты бы запретил ей амурничать с Тятиным-то.
Булычов. А ещё что?
Ксения. Мелания у нас…
Булычов. Зачем?
Ксения. Несчастие с ней. Солдаты беглые напали на обитель, корову зарезали, два топора украли, заступ, связку верёвок, вон что делается! А Донат, лесник наш, нехороших людей привечает, живут они в бараке, на лесорубке…
Булычов. Заметно, что ежели какой человек приятен мне, так он уж никому не приятен.
Ксения. Ты бы помирился с ней…
Булычов. С Маланьей? Зачем?
Ксения. Да — как же? Здоровье твоё…
Булычов. Ладно. Давай… помирюсь! Я ей скажу: «И остави нам долги наша».
Ксения. Ты — поласковее. (Ушла.)
Булычов (бормочет). «И остави нам долги…» «Яко же и мы оставляем…» Кругом враньё… Ох, черти…
Варвара. Папаша! Я слышала, как мать говорила о Степане Тятине…
Булычов. Да… Ты — всё слышишь, всё знаешь…
Варвара. Тятин — скромный человек, он не потребует большого приданого за Александрой и очень хорошая пара для неё.
Булычов. Заботливая ты…
Варвара. Я присмотрелась к нему…
Булычов. О ком ты заботишься? Эх вы… черти домашние!
(Идут Мелания, Ксения, в дверях остановилась служка Таисья.)
Булычов. Ну что, Малаша? Помиримся, что ли?
Мелания. То-то. Воин! Обижаешь всех… ни за что ни про что…
Булычов. «И остави нам долги наша» — Малаша!
Мелания. Не о долгах речь. Не озоруй! Вон какие дела-то начались. Царя, помазанника божия, свергли с престола. Ведь это — что значит? Обрушил господь на люди своя тьму смятения, обезумели все, сами у себя под ногами яму роют. Чернь бунтуется. Копосовские бабы в лицо мне кричали, мы, дескать, народ! Наши мужья, солдаты — народ! Каково? Подумай, когда это солдаты за народ считались?
Ксения. Это вот всё Яков Лаптев доказывает…
Мелания. Губернатора власти лишили, а на место его нотариус Осмоловский посажен…
Булычов. Тоже толстый.
Мелания. Вчера владыко Никандр говорил: «Живём накануне происшествий сокрушительных; разве, говорит, штатская власть возможна? От времён библейских народами управляла рука, вооружённая мечом и крестом…»
Варвара. В библейские времена кресту не поклонялись…
Мелания. А ты помолчи, умница… евангелие-то в одном переплёте с библией. А крест есть — меч! Туда же! Владыко-то лучше тебя знает, когда чему поклонялись. Вы, честолюбцы, радуетесь падению престола. Не обернулась бы радость в горькие вам слёзы. Егорушко, мне с тобой надо бы глаз на глаз поговорить…
Булычов. Эдак — опять поругаемся мы с тобой? Однако — можно и поговорить, ну — после! Сейчас лекариха придёт. Выздороветь хочется мне, Малаша!
Мелания. Зобунова — лекариха знаменитая. Докторам — далеко до неё! А потом ты бы с блаженным Прокопием поговорил…
Булычов. Это — которого мальчишки Пропотеем зовут? Жулик он, говорят?
Мелания. Ну, что ты, что ты! Как это можно! Ты прими-ко его…
Булычов. Можно и Пропотея. Мне сегодня что-то лучше… Только вот ноги… Веселее будто. Всё что-то смешно… смешным кажется! Зови знахарку, Аксинья.
(Ксения ушла.)
Мелания. Эх, Егорий… много ещё в тебе… осталось!
Булычов. Вот то-то и есть, что много…
Ксения[входя]. Она говорит, чтобы все ушли…
Мелания. Ну, надо уйти…
(Все ушли. Булычов, усмехаясь, гладит бок, грудь. Входит Зобунова. Незаметно, однако так, чтобы было замечено, она, кривя рот, дует в правую сторону от себя, правая рука прижата к сердцу, а ладонью левой, как рыбьим плавником, отмахивается. Остановилась, провела правой рукой по лицу.)
Булычов. Это ты — чертям молишься?