— Говорите.
— Когда вы удостоверитесь, что люди, которых вы хотите спасти, находятся в безопасности, мы с вами отправимся в мое селение — это мое самое горячее желание. И большого труда вам это не будет стоить, так как мое племя раскинуло свой стан на расстоянии суток езды отсюда.
— Согласен, я принимаю ваше предложение, вождь, и поеду с вами куда пожелаете, но только тогда, когда буду уверен, что белые люди больше не нуждаются в моей помощи.
— Решено… Да! Еще одно слово.
— Говорите.
— Для всех, даже для ваших товарищей, я должен быть таким же индейцем, как и все другие.
— Вы требуете этого?
— Для нашей общей пользы. Нечаянно оброненное слово, малейшая неосторожность могут погубить нас обоих. Ах! Вы еще не знаете краснокожих, — прибавил вождь с печальной улыбкой, которая однажды уже заставила графа сильно задуматься.
— Очень хорошо, — ответил он, — будьте спокойны, я не забуду вашего предостережения.
— Теперь я призову назад своих воинов, если вы не имеете ничего против. Слишком продолжительное совещание может возбудить их зависть.
— Распоряжайтесь, как считаете нужным, я предоставляю это вам и сам отдаюсь в вашу власть.
— Вы не раскаетесь в этом, — любезно ответил индеец. Пока вождь отправился к индейцам, граф подошел к двум своим товарищам.
— Ну что? — спросил Меткая Пуля. — Удалось вам чего-нибудь добиться от этого человека?
— Стоило мне только сказать несколько слов. Охотник взглянул на него насмешливо.
— Что-то я не считал его таким уж податливым, — заметил он.
— Почему же, приятель?
— Гм! Он известен в прерии, я-то знаю его очень давно.
— И какая же о нем идет слава? — невзначай спросил граф, который был не прочь услышать отзывы о человеке, в высшей мере возбуждавшем его любопытство.
Меткая Пуля как будто колебался.
— Разве вы боитесь говорить прямо на эту тему?
— С какой стати мне бояться? Напротив, не считая того дня, когда он хотел сжечь меня живьем — а это легкое недоразумение между нами я прощаю ему от всего сердца, — наши отношения всегда были самыми лучшими.
— Тем более, — со смехом вставил граф, — что, кроме того случая, вы никогда и не встречались, насколько мне известно, за исключением нынешней встречи.
— Именно это я и хотел сказать. Видите ли, между нами говоря, Серый Медведь из числа тех индейцев, которым лучше никогда не попадаться на пути; он точно сова: встреча с ним предвещает несчастье.
— Черт возьми! Вы меня пугаете, Меткая Пуля!
— Тогда договоримся, что я вам ничего не говорил, — быстро возразил тот, — я предпочитаю молчать.
— Быть может, но то немногое, что у вас вырвалось, признаться, сильно возбудило мое любопытство, и я не прочь узнать кое-что в придачу.
— К сожалению, больше я ничего не знаю.
— Однако вы сказали, что он известен. Разве о нем идет нехорошая молва?
— Я не говорил этого, — возразил Меткая Пуля с некоторой сдержанностью. — Ведь вы знаете, господин Эдуард, индейские нравы не то, что наши, — что дурно у нас, то индейцы видят совсем в ином свете и…
— Серый Медведь пользуется самой дурной славой, не правда ли? — перебил его граф.
— Да нет же, уверяю вас! Это зависит, впрочем, от точки зрения, на которую становишься, чтобы судить о нем.
— Прекрасно! А ваше личное мнение на его счет?
— О! Ведь я человек маленький и простой… только мне сдается, что этот дьявол-индеец один хитрее всего своего племени, вместе взятого. Между нами будет сказано, он слывет колдуном, и соплеменники ужасно его боятся.
— И только-то?
— Почти.
— Впрочем, — небрежно продолжал граф, — мы еще успеем изучить его как следует, поскольку он просил меня посетить его селение и провести там несколько дней.
Охотник даже подпрыгнул от изумления.
— Разумеется, вы не сделаете этого, граф?!
— Не вижу к тому препятствий.
— Надеюсь, вы сами воспрепятствуете этому и не сунетесь добровольно в волчью пасть.
— Да объяснитесь вы, наконец, или нет? — вскричал граф с некоторым раздражением.
— Боже мой! К чему мне объясняться? Разве вас чем-нибудь удержишь? Я уверен, что все мои слова будут напрасны. Да и поздно теперь, вождь уже возвращается.
Граф не смог сдержать досадливый жест, который не ускользнул от внимания краснокожего, в эту минуту действительно показавшегося на вершине холма.
Граф пошел к нему навстречу.
— Ну что? — с живостью спросил он.
— Мои воины согласны исполнить желание нашего бледнолицего отца. Если он сядет на лошадь и последует за нами, то лично убедится в честности наших намерений.
— Я следую за вами, вождь, — ответил граф, сделав знак Ивону подвести ему лошадь.
Черноногие встретили трех охотников с очевидными изъявлениями радости.
— Вперед! — приказал молодой человек. Серый Медведь поднял руку.
При этом сигнале индейцы сжали коленями бока лошадей, и те понеслись вихрем. Кто не видел собственными глазами, тот не может вообразить, что такое скачка индейцев. Ничто не может остановить краснокожих, никакое препятствие не заставит их свернуть с пути, они несутся по равнине подобно урагану, минуя рытвины, овраги и скалы с головокружительной быстротой.
Серый Медведь, граф де Болье и два его спутника скакали впереди, краснокожие воины следовали за ними. Вдруг вождь круто осадил своего коня и крикнул:
— Стой!
Все повиновались; точно по волшебству, лошади встали как вкопанные и стояли неподвижно.
— Почему мы остановились? — спросил граф. — Нам надо торопиться!
— Не за чем, — спокойно ответил вождь, — пусть мой бледнолицый брат посмотрит вперед.
Граф наклонился и стал всматриваться вдаль.
— Ничего не вижу… — пробормотал он.
— Правда, я забыл, что у моего брата глаза бледнолицых, — заметил индеец, — через несколько минут он увидит.
Черноногие в тревоге толпились вокруг вождя, кидая на него вопросительные взгляды.
Но Серый Медведь оставался бесстрастен и упорно глядел вдаль, как будто отличал во мраке предметы, невидимые для всех, кроме него.
Ожидание индейцев длилось недолго. Вскоре на равнине показались всадники, мчавшиеся во весь опор.
Доскакав до отряда Серого Медведя, они остановились.
— Что это такое? — спросил вождь строго. — Отчего мои сыновья бегут таким образом? Я вижу не воинов, а трусливых женщин!
При этом упреке индейцы смиренно склонили головы, но не отвечали.
— Разве никто мне не скажет, что случилось? — продолжал Серый Медведь. — Отчего мои лучшие воины спасаются, как перепуганные лани? Где Длинный Рог?
Один воин выступил из тесных рядов товарищей.
— Длинный Рог умер, — сказал он грустным голосом.
— Он был мудрый и знаменитый воин и переселился в блаженные луга Повелителя Жизни охотиться с праведными воинами. Но когда он пал, почему же Черная Птица не взял в руки знамя вместо него?
— Черная Птица тоже умер, — ответил воин печально. Серый Медведь нахмурил брови, и лоб его покрылся глубокими морщинами от усилия побороть свои чувства.
— О-о-а! — вскричал он с горечью. — Бледнолицые дрались хорошо, их винтовки целили метко; пали два лучших вождя, но оставался еще Красный Волк, отчего же он не отомстил за товарищей?
— Потому что он также пал, — мрачно произнес воин. Содрогание гнева пробежало по рядам краснокожих.
— О-о-а! — с прискорбием воскликнул Серый Медведь. — И он тоже умер?
— Нет, но он тяжело ранен. Наступило долгое молчание. Вождь осмотрелся вокруг.
— Итак, — сказал он наконец, — четверо бледнолицых одержали верх над двумя сотнями черноногих, убили и ранили их храбрейших вождей, и краснокожие воины даже не подумали им отомстить!.. Что скажет Белый Бизон, когда услышит это? Он даст своим сыновьям юбки и заставит их готовить пищу для храбрых воинов, вместо того чтобы посылать их на поле брани.