— А он не рассказал, каким образом они стали обладателями такого фильма?
— По его словам, парень, который сдал Коринне квартиру, установил скрытые камеры ради развлечения и, возможно, кое-какого заработка. Некоторые ленты, снятые им, были проданы для кино, предназначенного только для мужчин.
— Что было дальше?
— Он ушел, унеся с собой и проектор и ленту. Хардести позвонил следующей ночью. Сказал, что теперь, когда я видела фильм, все намного упростилось, и я должна рассказать о происшедшем Коринне. Я спросила его, чего же он от меня хочет, а он ответил, что Гай Вольф собирается приехать в Лос-Анджелес, и Коринне следует поступать так, как пожелает Вольф.‘Сначала я считала, что Вольфа интересует главным образом секс, но потом, когда Коринна приехала сюда вместе с ним, я уже ничего не могла понять.
— Почему он настоял на том, чтобы она сменила имя?
— Потому что Коринна Фарли была проституткой, пусть давно, но он не хотел рисковать: вдруг кто-то вспомнит ее имя.
— Вы рассказывали о Хардести кому-нибудь, кроме вашей сестры?
— Да, Брюсу, и это оказалось огромной ошибкой. И если Коринна была ранимой, то его это сделало ранимым вдвойне. Тут-то он меня и поколотил в первый раз. — Она несколько секунд кусала нижнюю губу. — Самое смешное, что я не возражала. Мне даже понравилось. Я считала, что заслужила это.
— Что заставило вас решиться нанять частного детектива?
— Хардести добрался до Брюса. Денег напрямую не просил. Сказал Брюсу, что тому следует использовать Баллена и Вольфа в качестве фирмы по связям с общественностью, хотя Брюсу для работы этого совсем не требовалось. Затем он приказал Брюсу совершить несколько сделок с Несбитом и Расселом. Брюсу пришлось вложить все деньги, взять на себя весь риск операции, а получить только треть прибыли. Последний раз, когда они понесли большие потери, Брюсу пришлось взять все на себя. Я очень переживала, потому что вовлекла Брюса во все это из-за Коринны. И решила помочь разрешить создавшуюся ситуацию.
— Вы все это рассказали Томпсону?
— Без подробностей. Я просто рассказала о голосе по телефону, о Хардести, который нас шантажировал, и о том человеке, который от него к нам приходил. И назвала все остальные имена, конечно. Я должна была это сделать.
— Письмо, которое он вам написал, имело для вас какой-то смысл?
— Никакого. Особенно та его часть, где он говорит о Коринне как о новом контакте, стоящем больше времени и усилий.
— Значит, то, что вы мне рассказали о причинах обращения к детективу, было чистой выдумкой?
— Мне пришлось что-то придумать для вас, причем без предварительной подготовки, — ответила она.
— С тех пор как Коринна вернулась вместе с Вольфом из Лос-Анджелеса, вы слышали что-нибудь от Хардести?
— Нет! Я не хочу ничего больше слышать от него!
— А Брюсу он звонил?
— После последней сделки с Несбитом и Расселом не звонил.
— Если он еще раз позвонит, вы поставите меня в известность?
— Разумеется, я вам скажу. Что мне теперь терять?
— Мне надо поговорить с Мадденом, — сказал я.
— Пожалуйста, не сейчас!
— Хорошо, полагаю, беседу можно отложить.
Она взяла в руки тонкую трость и провела ею по ладони.
— Если, уходя отсюда, вы наткнетесь на него, скажите ему, что я готова, — прямо заявила Анита.
— Мне кажется, я так его напугал, что теперь он никогда и пальцем к вам не притронется. Я буду рад сказать ему об этом.
— Нет, я заслужила наказание.
Я пристально посмотрел на нее:
— Вам действительно все это нравится?
— Да, я стала к этому привыкать. Это ближе всего к настоящему сексу из того, что я знаю.
Глава 8
В офис шерифа я вернулся поздно и обнаружил, что Аннабел Джексон уже ушла. Теперь, когда создание, столь сексуальное, как она, меня не отвлекало, я сел за письменный стол шерифа и стал просматривать документы, которые мне передала Коринна Ламберт. Но ничего интересного я в них не обнаружил. Выполняемые в сфере общественных связей дела для клиентов сводились к минимуму и не были столь уж неотложными. Счета были явно завышены, впрочем, я точно не знал стоимости подобных услуг. Я как раз кончал просматривать папку, когда вошел сержант Петерсон. Он выглядел уставшим, но так было всегда, насколько я помню.