— Значит, ты и есть тот сукин сын, который до полусмерти напугал мою жену? — зарычал он. — Да я тебе все зубы вобью в глотку!
Я опустился на стул, предназначенный явно для посетителей, и с любопытством посмотрел на Майера. Это был здоровенный хам лет сорока с темным ежиком на голове и хищным выражением лица. Еще пару лет назад он был вполне ничего, теперь же начал полнеть, наверное, потому, что слишком удобно расположился в своем консультантском кресле.
— Ты слышишь, что я говорю, подонок? — пророкотал он яростно.
— Неужели в нефтяном бизнесе все такие грубые? — мягко спросил я. — Вот и Кент Вернон пригрозил разбить мне нос. Я не имею чести быть с вами знакомым, но вы успели пообещать, что выбьете мне зубы. Я что-то слыхал о диких нефтяных скважинах, но это же смешно.
— Не выпендривайся, коп! — Его глаза так и сверкали. — Иначе я просто разорву тебя на клочки, и меня потом оправдают.
— Почему бы вам не сделать что-нибудь более подходящее, например заткнуться? — холодно предложил я.
— Что?
— Закройте вашу жирную пасть на пару минут, пока не получите от меня тему для размышлений.
Он привстал и стукнул кулаком, как молотом, по столу.
— Вы… Вы… — На миг он задохнулся. — Как вы смеете так разговаривать со мной?
— Точно так же, как вы начали со мной, — напомнил я. — С вашей женой сделалась истерика, потому что она внезапно уяснила себе, что именно ее подозревают в убийстве.
Он медленно опустился на стул.
— Хотите выслушать все до конца? — любезно предложил я.
— Да, — пробурчал он.
Я рассказал о картине в мастерской Хардейкра, о том, что картина была перечеркнута крест-накрест кровью художника. Не забыл упомянуть о том, что жена Майера настаивает на том, что Хардейкр писал с нее обычный великосветский портрет — голова и плечи, и ни о какой обнаженной она и не слыхала. И наконец, я проинформировал Майера о том, что, когда я спросил, куда же девался настоящий портрет, мы ведь не обнаружили его в мастерской, у нее сделалась истерика.
Я замолчал. Побледневший Джордж Майер несколько раз облизнул губы и слабо улыбнулся.
— Кент Вернон уверял меня по телефону, что вы прямо-таки набросились на мою жену, только что не избили ее. Погодите, лейтенант, мне необходимо сосредоточиться. Извините меня.
— Не стоит извиняться. Давайте сосредоточимся на убийстве художника.
— Я вовсе с ним не знаком. Мне давно хотелось, чтобы какой-нибудь хороший художник написал портрет Жанин, но, честно говоря, я ничего не предпринимал. Примерно полгода назад или чуть позже я случайно сказал об этом моему компаньону Хэлу Деккеру. И он мне ответил, что знает первоклассного и не очень дорогого художника, Гилберта Хардейкра. Я написал этому Хардейкру. Мы заключили контракт. Я и видел-то его всего пару раз.
— Ваша жена позировала ему за последние несколько недель раз шесть или семь. Она вам что-нибудь говорила о нем?
— Кажется, однажды… — Майер пожал плечами. — Да, однажды она сказала, что у нее затекла шея, потому что ей пришлось долго сидеть вскинув голову.
— Где находилась ваша жена прошлой ночью, допустим, с десяти до одиннадцати?
— Послушайте, лейтенант!.. — Его лицо вспыхнуло от гнева.
— Если она ужинала в теплой и большой компании, то у нее будет железное алиби, — терпеливо разъяснил я. — Итак, отвечайте на вопрос.
— Она была дома, — пробурчал он.
— Вы были вдвоем или у вас были гости?
Он принялся свирепо грызть ноготь большого пальца.
— Прошлой ночью я был занят и приехал домой поздно, после двух. Но Жанин была дома, где же еще она могла быть!
Он снова прикусил ноготь и, наверное, понял, какую глупость сказал.
— В любом случае я могу допросить горничную, — заметил я.
— Конечно. — Майер заметно повеселел. — Хильда может подтвердить, что Жанин была дома.
— Кажется, ваш компаньон знал Хардейкра. Могу я побеседовать с мистером Деккером?
— Прекрасная мысль! — с энтузиазмом одобрил он. — Но сейчас Хэла нет в городе, он вернется только вечером. У нас тут грандиозные планы, но возникли некоторые проблемы. Мне не хочется расширять дело, а он настаивает. — Лицо Майера расплылось в улыбке, которая могла бы обмануть кого угодно. — Мы с ним ведь не только деловые партнеры, но и друзья детства. — Казалось, он пытался убедить в этом прежде всего самого себя. — Но если все будет развиваться, как я предполагаю, мы можем вылететь в трубу. Старина Хэл проявил упрямство, вот я и отправил его, чтобы он сам лично все проверил.
— Да, нефть — это, кажется, безумно увлекательно, — пробормотал я.
— Когда мы с ним начинали, — сказал Майер с усмешкой, — у нас была одна пара ботинок на двоих. Мы пошли на риск и вообразили себе, что скоро будем богаты. А тут через пару лет ввели сухой закон. Мы залезли в долги. Но дальше все пошло неплохо. Мы начали давать дорогостоящие консультации. — Он покачал головой. — Но мне и сегодня частенько хочется выбраться из-за стола и заняться чем-нибудь поэнергичнее. Думаю, и с Хэлом происходит то же самое.
Он открыл ящик стола и вынул сигары, стремясь поддержать свой приступ откровенности.
— Сигару, лейтенант?
— Нет, спасибо.
— Все началось во время одного недельного отпуска Хэла. У него настоящее чутье на нефть. Как и где он нашел это место, не спрашивайте меня, лейтенант, все равно не скажу. У него просто нюх на такое! Логики в этом никакой не найдешь, и с точки зрения геологии там ничего быть не могло. Так-то. Но старина Хэл не отступился до тех пор, пока не доказал, что там море нефти.
— Это замечательно, мистер Майер, — поддакнул я.
— Да. — На лице его появилось выражение тревоги. — Но это обработанная земля, у нее есть владелец. И сумма, которую он хочет получить за свой участок, равна всему нашему капиталу плюс займы. Фермер тоже оказался мужиком головастым и, поговорив с Хэлом пару минут, все усек. Сейчас он поднял цену вдвое по сравнению с тем, что запрашивал с нас два месяца назад. Вы понимаете, лейтенант?
— Если там и вправду есть нефть, то это не так уж дорого, — заметил я. — А если нет, то, по крайней мере, вы будете владеть самой дорогой фермой в стране.
— Так! — Майер кивнул. — Может, сейчас у нас нет миллионных доходов, но есть надежность. Я не могу все поставить на карту. С вами, лейтенант, я вполне откровенен, и думаю, вы можете это оценить.
— Конечно, — согласился я. — А что вы можете сказать о вашем партнере Кенте Верноне? Что он думает обо всем этом?
— Иногда я просто не понимаю людей, лейтенант. — Он переместил сигару из одного угла рта в другой и сердито глянул на ее кончик. — Кент у меня уже пять лет. Я относился к нему как к родному брату, сделал его своим помощником. Я даже носился с мыслью, что мы с Хэлом через несколько лет сможем сделать Вернона своим компаньоном. Никаких препятствий к этому я не видел. Я полагал, что Вернон — энергичный малый и вполне этого заслуживает. Но когда мы с Хэлом законфликтовали насчет этого земельного участка, знаете, на чьей стороне оказался Вернон?
— Это тяжело! — Я уже начал симпатизировать Майеру.
— Это больно, лейтенант! — Он стукнул кулаком себя в грудь. — Вот здесь, в сердце! Теперь я просто не знаю, что мне делать с этим парнем. Я не хочу избавляться от него. Жанин очень его уважает, но она ведь ничего не понимает в бизнесе.
— Мистер Майер, я горячо надеюсь, что ваши проблемы скоро решатся. — Я старался, чтобы мой голос звучал вполне искренне. — Но я хотел бы как можно скорее поговорить с мистером Деккером о Хардейкре. Как можно скорее. Может быть, вы все же дадите мне его адрес и номер телефона? Я бы попытался связаться с ним вечером.
— Конечно. — Он что-то написал в блокноте, вырвал листок и подвинул ко мне. — Надеюсь, вы найдете убийцу, лейтенант.
— Спасибо, я приду к вам еще.
— В любое время!
В его голосе, пожалуй, прозвучал излишек энтузиазма. Редко кто, пожалуй, кроме жены или подружки, жаждет повторной встречи с полицейским.
Я вышел в приемную с довольной ухмылкой, потирая левой рукой костяшки пальцев правой. Боковым зрением я успел заметить, с каким изумлением секретарша вперилась в меня.