Выбрать главу
«Светит месяц, дол сребрится; Мертвый с девицею мчится; Путь их к келье гробовой. Страшно ль, девица, со мной?» — «Что до мертвых? что до гроба? Мертвых дом земли утроба». — «Конь, мой конь, бежит песок; Чую ранний ветерок; Конь, мой конь, быстрее мчися; Звезды утренни зажглися, Месяц в облаке потух. Конь, мой конь, кричит петух».
«Близко ль, милый?» — «Вот примчались». Слышат: сосны зашатались; Слышат: спал с ворот запор; Борзый конь стрелой на двор. Что же, что в очах Людмилы? Камней ряд, кресты, могилы, И среди них божий храм. Конь несется по гробам; Стены звонкий вторят топот; И в траве чуть слышный шепот, Как усопших тихий глас… Вот денница занялась.
Что же чудится Людмиле?.. К свежей конь примчась могиле Бух в нее и с седоком. Вдруг — глухой подземный гром; Страшно доски затрещали; Кости в кости застучали; Пыль взвилася; обруч хлоп; Тихо, тихо вскрылся гроб… Что же, что в очах Людмилы?.. Ах, невеста, где твой милый? Где венчальный твой венец? Дом твой — гроб; жених — мертвец.
Видит труп оцепенелый; Прям, недвижим, посинелый, Длинным саваном обвит. Страшен милый прежде вид; Впалы мертвые ланиты; Мутен взор полуоткрытый; Руки сложены крестом. Вдруг привстал… манит перстом… «Кончен путь: ко мне, Людмила; Нам постель — темна могила; За́вес — саван гробовой; Сладко спать в земле сырой».
Что ж Людмила?.. Каменеет, Меркнут очи, кровь хладеет, Пала мертвая на прах. Стон и вопли в облаках; Визг и скрежет под землею; Вдруг усопшие толпою Потянулись из могил; Тихий, страшный хор завыл: «Смертных ропот безрассуден; Царь всевышний правосуден; Твой услышал стон творец; Час твой бил, настал конец».

Кассандра[1]*

Все в обители Приама   Возвещало брачный час, Запах роз и фимиама,   Гимны дев и лирный глас. Спит гроза минувшей брани,   Щит, и меч, и конь забыт, Облечен в пурпурны ткани   С Поликсеною Пелид.
Девы, юноши четами   По узорчатым коврам, Украшенные венками,   Идут веселы во храм; Стогны дышат фимиамом;   В злато царский дом одет; Снова счастье над Пергамом…   Для Кассандры счастья нет.
Уклонясь от лирных звонов,   Нелюдима и одна, Дочь Приама в Аполлонов   Древний лес удалена. Сводом лавров осененна,   Сбросив жрический покров, Провозвестница священна   Так роптала на богов:
«Там шумят веселых волны;   Всем душа оживлена; Мать, отец надеждой полны;   В храм сестра приведена. Я одна мечты лишенна;   Ужас мне — что радость там; Вижу, вижу: окрыленна   Мчится Гибель на Пергам.
Вижу факел — он светлеет   Не в Гименовых руках; И не жертвы пламя рдеет   На сгущенных облаках; Зрю пиров уготовленье…   Но… горе́, по небесам, Слышно бога приближенье,   Предлетящего бедам.
И вотще мое стенанье,   И печаль моя мне стыд: Лишь с пустынями страданье   Сердце сирое делит. От счастливых отчужденна,   Веселящимся позор, Я тобой всех благ лишенна,   О предведения взор!
Что Кассандре дар вещанья   В сем жилище скромных чад Безмятежного незнанья,   И блаженных им стократ? Ах! почто она предвидит   То, чего не отвратит?.. Неизбежное приидет,   И грозящее сразит.
И спасу ль их, открывая   Близкий ужас их очам? Лишь незнанье — жизнь прямая;   Знанье — смерть прямая нам. Феб, возьми твой дар опасный,   Очи мне спеши затмить; Тяжко истины ужасной   Смертною скуделью быть…
Я забыла славить радость,   Став пророчицей твоей. Слепоты погибшей сладость,   Мирный мрак минувших дней, С вами скрылись наслажденья!   Он мне будущее дал, Но веселие мгновенья   Настоящего отнял.
Никогда покров венчальный   Мне главы не осенит: Вижу факел погребальный;   Вижу: ранний гроб открыт. Я с родными скучну младость   Всю утратила в тоске — Ах, могла ль делить их радость,   Видя скорбь их вдалеке?
Их ласкает ожиданье;   Жизнь, любовь передо мной; Всё окрест очарованье —   Я одна мертва душой. Для меня весна напрасна;   Мир цветущий пуст и дик… Ах! сколь жизнь тому ужасна,   Кто во глубь ее проник!
Сладкий жребий Поликсены!   С женихом рука с рукой, Взор, любовью распаленный,   И гордясь сама собой, Благ своих не постигает:   В сновидениях златых И бессмертья не желает   За один с Пелидом миг.
И моей любви открылся*   Тот, кого мы ждем душой: Милый взор ко мне стремился,   Полный страстною тоской… Но — для нас перед богами   Брачный гимн не возгремит; Вижу: грозно между нами   Тень стигийская* стоит.
Духи, бледною толпою   Покидая мрачный ад, Вслед за мной и предо мною,   Неотступные, летят; В резвы юношески лики   Вносят ужас за собой; Внемля радостные клики,   Внемлю их надгробный вой.
вернуться

1

Кассандра — дочь Приама и Гекубы. Аполлон одарил ее предведением. По разрушении Трои досталась она на часть Агамемнона и вместе с ним погибла от руки Эгиста. Стихотворец представил ее в ту самую минуту, когда совершается брак Ахилла (названного здесь Пелидом по отцу его Пелею) с Поликсеною, младшею дочерью Приама. Она слышит торжественные песни и в то же время предвидит ужасный конец торжества. Известно, что Ахилл перед самым алтарем брачным умерщвлен Паридом, которого стрела направлена была Аполлоном. (Прим. Жуковского.)