…до полвека лет — простоявший — у гроба Господия… — В «Повести о тютюне» древний старец живет «75 лет в пещере, что зовется Аравией», и выходит на свет только для того, чтобы «пойти поклониться святому гробу Господа нашего И. Христа» (С. 86).
…на Судимой горе па самой плеши… — Место действия Гоносиевой повести имеет множество прототипов Так, в «Повести о тютюне» демон Галаф сеет табак на горе Кармиле. Но «судимой» горой, безусловно, является Афон (Святая гора), на котором в ожидании Страшного суда православные иноки спасаются во множестве скитов и монастырей. (В ремизовской повести пародируется монастырский быт, а механизм пародии предполагает замену большого па малое, множественного на единичное, поэтому здесь фигурирует только один монастырь.) Сам Ремизов в поздних мемуарах подчеркивал, что его повесть рассказывается от лица монаха-святогорца (см., например: Ремизов А. О происхождении моей книги о табаке. С. 43). Наконец, судной горой, в древности предназначавшейся для казней, является Голгофа (череп). Причем свое название она получила «вероятно, по сходству <…> с формою черепа» (Библейская энциклопедия. М, 1891. С. 167). То есть может ассоциироваться с плешью. Но Ремизов подразумевает в этом пассаже и другой, абсценный смысл слова «плешь» (головка члена), намекая тем самым на «заветный» характер своей повести.
…кроме молитвы, ничего не помнили и ни крошки в рот не брали ~ квасу не пили — а питались лишь от благоухания своего… — Контаминация нескольких пародийно переосмысленных пассажей из «Сказания…» инока Парфения. Так, рассказывая о жизни в русском монастыре на Афоне, он пишет: «Каждый день исповедуют свои помыслы отцам своим духовным. Каждую неделю причащаются Св. Тайн Тела и Крови Христовой. Пищи же употребляют весьма мало. <…> всегда бывает в простые дни одна пища вареная, а другая что-либо из овощей: или соленые маслины, или ино что. Свою часть мало кто съедает. Иногда поставляют и вино, но мало кто его пиет, и то пополам с водою. <…> Квасу же и не знают какой он есть» (С. 195–196). А про Молдавского князя и господаря Скарлата Каллимаха, с помощью которого построен этот монастырь, сообщает: «<…> князь сам был великий постник, не ел ни рыбы, ни сыру, ни деревянного масла, не пил ни чаю, ни кофею, ни вина; только и пищи употреблял теплую воду с медом и хлебом» (С. 220). Знаменательно, что жесткое ограничение в пище и питье, в том числе отказ от кваса и даже воды, описывается и у протопопа Аввакума (см. «О том: как постились Пустозерские узники — Аввакум, Лазарь, Федор и Епифаний»). В другом месте Парфений подробно рассказывает о «невиданной в России» афонской традиции «обретения» (т. е. изъятия из могилы) костей через три года после погребения. По этим костям определяют степень святости усопшего старца: «Которых кости обретаются желтые и светлые, яко восковые или елейные, противного запаха не испущающие, а иногда и благоуханные, те признаются за людей богоугодных» (С. 189, курсив мой. — И. Д.).
…играючи с небесными птицами, зверями и зайцами. — Отсылка к Нагорной проповеди (Мат. 6, 26); такое использование Священного Писания восходит у Ремизова к традиции святочного кощунства.
Било — доска и колотушка, набат. Парфений отмечает, что на Афоне к вечерне благовестят и «по-русски» — в колокол, и «по-святогорски» — колотят в доску (С. 112).
Вервие — т. е. веревка.
Медуза мордастоногая — Медуза Горгона, взгляд которой обращает в камень; ее голова окружена волосами из шевелящихся змей.