Лера
Вы знаете сами, Смерти нет в небесах голубых, В небесах снеговыми губами Он коснется до жарких моих. Он — жених мой, и нежный и страстный, Брат, склонивший задумчиво взор, Он — король величавый и властный, Белый лебедь родимых озер. Да, он мой, ненавистный, любимый, Мне сказавший однажды: люблю! — Люди, лебеди, иль серафимы, Приведите к утесам ладью. Труп сложите в нее осторожно, Легкий парус надуется сам) Нас дорогой помчав невозможной По ночным у широким волнам. Я одна с королевичем сяду И руля я не брошу, пока Хлещет ветер морскую громаду И по небу плывут облака. Так уйдем мы от смерти, от жизни — Брат мой, слышишь ли речи мои? — К неземной, к лебединой отчизне По свободному морю любви.Отравленная туника
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Имр, арабский поэт
Юстиниан, император Византии
Феодора, императрица
Зоя, дочь Юстиниана
Царь Трапезондский
Евнух, доверенное лицо Императора
Время действия — начало VI столетия по Р.Х.
Место действия — зала Константинопольского дворца.
Действие происходит в течение 24 часов; между 3-м и 4-м действиями проходит ночь.
Действие первое
Евнух
Ты Имр из Кинда, кажется? Случалось И мне слыхать о племени твоем. Оно живет не в кесарских владеньях, Не в золотой руке Юстиниана, Но всё-таки достаточно известно, Чтоб я решился выслушать тебя.Имр
О, господин, несчастье и измены — Вот всё, что видела моя заря. Родился я к востоку от Йемена В семействе Годжра, Киндского царя. Но слишком дорогим я стал народу И должен был бежать, и много лет Ел хлеб чужой и пил чужую воду, Перед чужим шатром шептал привет. Я сделался поэтом, чтоб ласкали Меня эмиры, шейхи и муллы, И песни, мною спетые, летали По всей стране, как римские орлы. И как-то вечером на состязаньи Певец из племени Бену-Ассад (Как ненавистно мне это названье!) Запел и на меня направил взгляд: «Был Годжр из Кинда воин очень сильный, И сильно плачет Годжрова жена…». Я понял все, увидел столб могильный И умертвил на месте крикуна, Домой я моего погнал верблюда И мчался восемь дней и наконец Увидел: вместо башен камней груда, Обрывки шкур в загоне для овец. Тогда я, словно раненая птица, К Константинополю направил путь. Я думал: Кесарь может согласиться, Несчастному поможет как-нибудь. Шесть тысяч копий, да четыре луков, Да две людей, приученных к мечу, Да сколько надо для отрядов вьюков, Я попросить у Кесаря хочу.Евнух
Зачем же Кесарь вмешиваться будет В пустые распри чуждых нам народов, Какую славу или прибыль может Он получить от этих малых войн?Имр
Когда Бену-Ассад, народ коварный, Давно заслуженную примет часть, То вся страна, навеки благодарна, Клянусь, признает кесареву власть.Евнух
Не знаю я, как отнесется Кесарь К завоеваньям часто ненадежным, Порою трудным и всегда ненужным, Но доложу. Быть может, ты слыхал, Что начали мы преобразованье Всех императорских постановлений В один обширный, полный свод законов, Дабы никто в народе не страшился Ни яда языка, ни злых коварств. К чему же нам теперь завоеванья? Но всё ж я доложу. Однако, прежде Ответь мне правду, ты не манихей? Как помышляешь ты о Воплощеньи?Имр
В пустыне думать некогда о Боге, Там битвы, львы и зыбкие пески, Но я однажды видел у дороги, Как черный камень молят старики.Евнух
Ну что ж! Язычник может быть крещен, Еретика исправит лишь железо. Ты знаешь, для похода нужен вождь, Доместик пеших воинов и конных, Знакомый и с народом и с пустыней, Во всем покорный кесаревой воле … Что если бы мы выбрали тебя?Имр
С тех пор как я, бродяга безрассудный, Узнал о том, что мой отец убит, Я вечно слышу сердцем голос чудный, Который мне о мщеньи говорит. И этот голос, пламенем пропитан, В толпе и битве заглушил бы всех, Как будто тот, кому принадлежит он, Одет в броню и леопардов мех. Я клялся не носить духов в фиоле, Не есть свежины и не пить вина, И не касаться женщины, доколе Моя обида не отомщена.Евнух
Зачем же ты приехал в Византию, Смешной дикарь? Таких, как здесь, духов Из мускуса, из розового масла, Из амбры, и раздавленных левкоев, Ты не найдешь от стран гиперборейских До смертоносной Суматры и Явы. На наших празднествах едят быков, Оливками и медом начиненных, И перепелок маленьких и нежных, И вкусных, вкусных, как блаженство рая. Мы запиваем их вином заветным, Что от тысячелетий сохранило Лишь крепость дивную да ароматность И стало черным и густым, как деготь. А женщины! Но здесь остановлюсь, Затем что я принадлежу к священству — Скажу одно: когда ты сдержишь клятву, Ты будешь самым стойким из людей, И мы пошлем тебя тогда не только В Аравию, а в Индию и даже К великому и славному Китаю.