Том 2. Драмы

Неделя плаванья в какой-то жалкой лодке,

Потом все ужасы пиратского гнезда,

Потом какие-то чужие города...

И как же били там меня, великий боже!

А взгляды пылкие красотки желтокожей!

Побег мой с каторги! И дома я опять.

Но дальше — нет, нельзя в романе описать:

Едва попал в Мадрид, вдруг те же альгвасилы

Навстречу! Я — бежать, как от нечистой силы.

Бегу, и по пятам они бегут за мной!

Вдруг путь мне прегражден высокою стеной;

Перемахнув ее в один момент, как птица,

Я вижу дом в саду — там я решил укрыться.

Ну да, но как же мне проникнуть в самый дом?

Все пусто, никого не вижу я кругом.

Взобрался на карниз, потом все выше, выше...

Цепляясь, лезу вверх — и сел верхом на крыше.

Потом предаться я решил моей судьбе —

И в этот мирный дом спустился по трубе.

Так в безопасности пока я очутился;

Но мой последний плащ в лохмотья превратился!

Он все делил со мной, мой бедный старый друг, —

Немало потерпел от бурь, дождей и вьюг.

Теперь уж в нем пленять я не могу красавиц...

О дьявол! Мой кузен — отъявленный мерзавец!

(Рассматривает себя в маленьком венецианском зеркале, стоящем на большом комоде с резными ящиками, бросает взгляд на камин. Снимает плащ и рассматривает в зеркале свой камзол из розового шелка, истрепанный, рваный и заплатанный.)

Как ногу я ушиб! Однако поищу

Замену моему злосчастному плащу.

Быть может, что-нибудь найдется здесь?

(Выдвигает ящики комода. В одном из них находит плащ светло-зеленого бархата, расшитый золотом, подаренный Рюи Блазу доном Саллюстием. Дон Цезарь разглядывает плащ и сравнивает его со своим.)

Отлично!

Так буду я одет достаточно прилично.

(Набрасывает зеленый плащ себе на плечи, а на его место укладывает в комод свой плащ, тщательно его сложив; затем кладет туда же свою шляпу, засовывает ее под плащ и задвигает ящик. Гордо расхаживает по комнате, закутавшись в роскошный плащ, вышитый золотом.)

Итак, все позади — скитания и плен.

Я снова здесь. Да, да, милейший мой кузен!

Вы к тиграм в Африку сослать меня хотели?

Но я вам отомщу! Вы не добьетесь цели.

Да, я вам отомщу, и страшной будет месть!

Вот только дайте мне как следует поесть, —

В сопровождении моей беспутной шайки,

Под именем своим, открыто, без утайки,

Явлюсь в ваш дом — и вас моим кредиторам

На растерзание живого я отдам!

(Заметив в углу великолепную пару сапог с кружевными отворотами, сбрасывает свои старые сапоги и бесцеремонно надевает новые.)

Теперь обследую я мой приют случайный.

(Осматривает всю комнату.)

Здесь словно дышит все трагическою тайной.

Закрыты ставни все, и двери на замке, —

Какая-то тюрьма от мира вдалеке.

Как будто бы сюда лишь сверху попадают —

Да, сверху, как вино в бутылки наливают.

(Со вздохом.)

Что может лучше быть хорошего вина?

(Замечает дверцу направо.)

Вот дверца. Поглядеть, куда ведет она!

(Открывает дверцу, быстро входит в соседнюю комнату и возвращается, жестами выражая изумление.)

Тайник без выхода! Да где ж я очутился?

Но хорошо, что я от альгвасилов скрылся!

(Идет к двери в глубине, открывает ее и заглядывает внутрь; затем захлопывает дверь и возвращается на авансцену.)

Все пусто. Ну так что ж? И что плохого в том,

Что вижу в первый раз подобный странный дом?

(Снова усаживается в кресло, зевает и почти тотчас же встает.)

Вот положение! Мой бог, какая скука!

(Заметив угловой шкафчик в левой стене.)

Как будто книжный шкаф?

(Подходит и открывает шкаф. Оказывается, это кладовая, наполненная всякой снедью.)

Смотрите, что за штука!

Тут все для завтрака: вино, паштет, арбуз...

О! Угощение на самый тонкий вкус!

Я был предубежден: прекрасное жилище,

И превосходный тут запас питья и пищи.

(Рассматривает бутылки.)

Почтенный книжный шкаф! Какие книги в нем!

(Берет круглый столик, стоящий в углу, переносит его на авансцену и весело расставляет бутылки и блюда. Добавляет стакан, тарелку, вилку и прочее. Затем берет одну из бутылок.)

Вот это мы сперва внимательно прочтем!