Нет у тебя семьи.
Но имя есть у вас?
Зачем оно тебе?
Соседи столько раз
В той местности, где я воспитывалась прежде,
Меня сироткою считали по одежде.
Да, лучше б я тебя оставил в том краю.
Но разве мог забыть про девочку свою?
Ты мне дороже всех, нужней всего живого...
Но если о себе не скажете ни слова...
Из дома — никуда?
Два месяца почти
А в церковь восемь раз всего пришлось пойти.
Так!
Хоть о матери скажите мне немножко!
Не вспоминай о ней, о нашем горе, крошка.
Не вспоминай о той, чей образ, как сквозь сон,
В тебе таинственно сегодня повторен.
Та женщина была на женщин не похожа.
В огромном мире, где душа убита ложью,
Она нашла меня и полюбила так
За то, что я урод, за то, что я бедняк.
И умерла. И смерть ее хранит навеки
Таинственный рассказ о нежности к калеке —
О дивной молнии, блеснувшей мне на миг,
О райском отблеске, что я в аду постиг.
Будь ей легка земля, пристанище всех смертных,
Лелей ее в своих объятьях милосердных!
Но ты осталась мне. О боже, счастлив я!
Отец, вы плачете? Иль вам не жаль меня?
Я ваших слез боюсь. Как сердце вдруг упало!
Мой смех увидевши, что б ты тогда сказала?
Что с вами? Вы в тоске? Откройте свой секрет.
Хотя бы имя мне свое скажите.
Нет.
Зачем оно тебе? Отец — и только. Слушай!
В других местах следят за мною злые души.
Я гадок одному иль проклят был другим...
Что в имени моем? Что сделаешь ты с ним?
Хочу хотя бы здесь, хочу с тобою рядом,
В глаза невинные впиваясь долгим взглядом,
Быть для тебя отцом, не более отца,
И, значит, честным быть и добрым до конца.
Отец мой!
Можно ли дороже быть и ближе?
Люблю тебя взамен всего, что ненавижу!
Сядь рядом, девочка. Ты об отце своем
Забудешь? Говори! И если мы вдвоем,
И если пальцами ты руку мне сжимаешь,
Каких же тайн моих еще не понимаешь?
Одно лишь счастие доступно для меня.
Есть у других друзья, есть братья, есть родня,
Есть верная жена, вассалы, важный предок,
Иль свита предков есть, и хор детей нередок.
Но у меня есть ты! Кто так богат другой?
Мое сокровище, мой ангел дорогой!
Тот верит в господа, — твоей душе я верю.
Тот молод и любим, он все откроет двери;
У тех есть гордость, блеск, здоровье и очаг,
Они добры, — мой свет в одних твоих очах.
Дитя мое! Мой мир! Все милое в отчизне!
Моя сестра и мать, невеста, сердце жизни!
Закон, вселенная, и вера, и страна,
Все это — ты одна, все — только ты одна!
Я всюду оскорблен и сгорбился покорно.
О, потерять тебя... Нет, этой мысли черной
Не в силах вынести и полсекунды я.
Так улыбнись. Мила улыбка мне твоя.
Похожа ты на мать. Была она красива.
Проводишь ты рукой по лбу неторопливо,
Как будто бы с очей смахнуть стремишься ты
Все, чем омрачена лазурь их чистоты.
Как будто ты с небес на землю прилетела, —
Вся светлая душа мне видима сквозь тело.
Но и закрыв глаза, я вижу — это ты.
Пусть превращусь в слепца — не страшно слепоты:
В последней темноте на дне души незрячей
Тебя, мой светлый день, я навсегда запрячу.
Я бы хотела вас счастливым сделать.
Как?
Я счастлив тем одним, что я с тобой, бедняк:
Довольно этого, чтоб сердце не слабело.
Как волосы темны! Была ты раньше белой.
Кто мне поверил бы...
Пред тем как тушат свет,
Нельзя ли посмотреть мне на Париж?
Нет, нет!
Не смей, дитя мое! По вечерам в Париже
Ведь не гуляла ты?