II
У воды малыш в матроске,
Пухлый, тепленький цветок,
Плачет, слизывая слезки,
И куда-то смотрит вбок.
Спинки волн светлее ртути…
«Что с тобой? Давай играть!»
Он шепнул тихонько: «Mutti»…
«Mutti» — это значит — мать.
Мать в кабинке ржет с кузеном,
И купальное трико
Над упитанным коленом
Впилось в бедра глубоко.
Мальчик, брось! Смотри — из сеток
Рыбаки невдалеке
Сыпят крошечных креветок…
Ишь, как вьются на песке…
Ах, как сладко к теплой грудке
Ухом ласковым прильнуть!
Mutti выползла из будки.
— Ну, прощай! — Куда ты? — В путь.
III
На волне всплыла медуза.
Я поймал ее в кувшин:
В киселе сквозного пуза
Жилки алых паутин.
Мерно дышит и колышет
Студень влажный и живой,
И не видит, и не слышит…
Ах, как трудно с головой!
Теснота. На взрытом пляже
Скоро негде будет лечь.
В синеве над морем даже
Человеческая речь!
В гидропланной этажерке
За сто марок — флирт для всех…
Лет чрез двести всем по мерке
Отведут клочок в орех.
Впрочем… дьявол революций —
Ненасытный вурдалак…
Что же, мой морской Конфуций,
Хочешь в море? Вот чудак!
IV
В загороженной берлоге
Греем мясо на песке:
Бедра, спины, груди, ноги —
Всё в одном сплошном куске.
Волосатые Адамы
Вяло шлепают девиц.
Раскоряченные дамы
С балыками вместо лиц…
У воды орет фотограф:
«Эй, сниматься! Поскорей…»
О Колумб, шатун-географ,
Ты не видел дикарей!..
Девы, выпятивши груди,
Загораживают дам.
Луч блаженства в общей груде
Так и реет по рядам…
А в волнах, вздев дам на плечи,
Рой самцов выводит па…
Наслаждайся, человече:
Это — голая толпа.
V
За обедом скифский боров,
В пиджачке à lа Кокó,
Всласть разводит сеть узоров,
Лая звонко и легко:
«Я — инструктор пчеловодства.
Сотни курсов! Пчелы — вот!
Всю Европу от банкротства
Лишь советский мед спасет…»
Врал и жрал — свиная челюсть
Хлопотала над жарким.
Стол решил: «Ах, мед, вот прелесть!..»
Я, томясь, следил за ним.
Вот он весь, с нутром и кожей,
Из замученной страны:
Мутноглазый, пухлорожий,
Черт с душою сатаны…
Фрау Флакс, отставив палец,
Вдруг ко мне склонила рот:
«Вы ведь русский?» — Португалец.
Что сказать ей?.. Не поймет.
VI
Лунный щит молчит над пляжем.
Зыбь в серебряной пыли.
Море матовым миражем
Оградилось от земли.
В вилле лупят на рояле
Разухабистый фокстрот.
Бегемот в испанской шали
Семенит в курзальный грот…
Львы в штанах с чеканной складкой
Жмут грудастых белых фей…
На веранде, в позе сладкой
Голосит тено́р — Орфей.
Рвутся вскрики флиртоблуда,
Тишину воды дробя…
О любовь, земное чудо,
Приспособили тебя!
К черту!.. Точка… Завтра рано
Влажный парус рыбака
В зыбь рассветного тумана
Окунет мои бока.
Над всем*
Сквозь зеленые буки желтеют чужие поля.
Черепицей немецкой покрыты высокие кровли.
Рыбаки собирают у берега сети для ловли.
В чаще моря застыл белокрылый хребет корабля.
Если тихо смотреть из травы, — ничего не случилось,
Ничего не случилось в далекой, несчастной земле…
Отчего же высокое солнце туманом затмилось,
И холодные пальцы дрожат на поникшем челе?..
Лента школьников вышла из рощи к дороге лесной,
Сквозь кусты, словно серны, сквозят загорелые ноги,
Свист и песни, дробясь откликаются радостно в логе,
Лягушонок уходит в канаву припрыжкой смешной.
Если уши закрыть и не слушать чужие слова,
И поверить на миг, что за ельником русские дети —
Как угрюмо потом, колыхаясь, бормочет трава,
И зеленые ветви свисают, как черные плети…