— Браво! Бр-раво-оо! Би-с!
— За поздним временем переходим к раздаче призов. Король, раздавайте.
— Первый приз — орден Подвязки — присуждается борцу, скрывающемуся под желтой маской.
— Интересно, кто бы это мог быть? Снимите маску!
— Попрошу вас снять маску, таинственный незнакомец!
Таинственный незнакомец застенчиво снял маску.
— Ба! Плутишка Макдональд! Ха-ха! Мы так и знали, что это ты, старый мошенник!
— Получай подвязку, Мак. Пускай она гордо поддерживает ваши носки и вашу незапятнанную репутацию моего старого лакея.
Макдональд почтительно приложился к королевской ручке.
— Второй приз присуждается Гендерсону и Томасу. Получите, милые, на чай десять тысяч фунтов и поделите по совести, только чур не драться. Да скажите там, на кухне, чтоб вас накормили.
— Господа, чемпионат международной классовой борьбы считается оконченным. Музыка — ту…
— Стойте! — раздался грозный голос, и на сцену медленно вышел новый борец, в красной маске. — Стойте!
— Кто вы такой? — испуганно пискнул король.
— Я — чемпион рабочих всего мира. За мной миллионы угнетенных. Стойте! Борьба не кончается. Она только еще начинается. Ни с места! Музыка, «Интернационал»!
…И в европейском цирке повисла тягостная тишина…
1926
Евангельская история*
Орган независимой Крестьянской партии, три номера которого были конфискованы день за днем, вышел с главой Евангелия вместо передовой и с примечанием от редакции, что «эта передовая, вероятно, не будет конфискована комиссаром правительства».
Комиссар польского правительства вызвал к себе редактора газеты и сказал ему:
— Садитесь.
— На сколько? — бледно заинтересовался редактор.
— На этот раз на две минуты, не больше, — вежливо улыбнулся комиссар правительства.
— С заменой штрафом или же без замены?
— Без всякого штрафа и без всякой замены, пан редактор. Даже наоборот. Разрешите от имени польского правительства выразить вам горячую признательность за то, что вы в вашей уважаемой газете отказались от всякого рода политических выпадов против государственной власти и решили заменить крамольные передовицы цитатами из Священного писания. Надеюсь, что и впредь вы будете держаться такой же благонамеренной линии. Не так ли?
— Пан может быть в этом уверен, — элегантно поклонился редактор.
— Приятно слышать. Старайтесь, молодой человек.
— Постараюсь…
— То-то! И чтобы никаких выпадов. А то у меня в двадцать четыре часа… Понятно?
— Понятно.
— Ступайте же, молодой человек, и продолжайте в том же евангельском духе.
— Мерси. Буду продолжать. До свидания.
Придя в редакцию, редактор стиснул острыми кулаками виски и нежно скрипнул зубами.
— Секретарь!
— Что прикажете?
— Основное содержание завтрашнего номера?
— Передовая на тему о растущей безработице, телеграммы, фотография Пилсудского, беседующего с английским представителем, фотография, изображающая сенаторов, расходящихся после заседания сената, стихотворение «На бой с тьмой!», зарисовка нашего художника демонстрации безработных в Лодзи и объявления.
— Хорошо. Тащите сюда Евангелие. Будем сочинять в строго евангельском духе. Хор-ро-шо!..
Комиссар развернул утром очередной номер газеты, ярко улыбнулся и воскликнул:
— Ха-ха! Вот это я понимаю! Газетка что надо. Вполне благонамеренная. Сплошное Евангелие, можно сказать, а не оппозиционная пресса! Приятно, приятно. Почитаем!
Комиссар удобно откинулся на спинку кресла и погрузился в чтение, бормоча:
— Тэк-с? Передовая статья — «Нагорная проповедь». Очень замечательно. Дальше: стихотворение в прозе «Заповеди блаженства». Красота-с! Затем телеграмма от Иоанна, Луки, Матфея и Марка… Н-недурственно! А эт-то что такое?
Тут рука господина комиссара дрогнула. Затылок надулся и побагровел.
— Канальи! — пискнул комиссар неправдоподобным голосом. — Прохвосты! Негодяи! Расстреля…
Вбежавшая в кабинет жена застала господина комиссара в бессознательном состоянии. Лоб его был бледен и покрыт крупными каплями холодного пота. А пальцы судорожно сжимали лист газеты на том самом месте, где были помещены рисунки и фотографии.
На первой фотографии был изображен Пилсудский, беседующий с английским представителем, а под ним крупным шрифтом напечатано:
К ПОЛУЧЕНИЮ ИУДОЙ ТРИДЦАТИ СРЕБРЕНИКОВ
На второй фотографии были изображены польские сенаторы, выходящие из здания сената.
И подпись:
ИЗГНАНИЕ ТОРГУЮЩИХ ИЗ ХРАМА
Затем красовался рисунок, изображающий толпу безработных, расстреливаемую полицейскими, снабженный следующей евангельской подписью:
НАСЫЩЕНИЕ ПЯТЬЮ ХЛЕБАМИ ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ ГОЛОДНЫХ
Дальнейшего жена комиссара не смогла прочитать. В глазах у нее зарябило, и она с тихим стоном повалилась на бездыханное тело господина комиссара.
1926
Твердокаменный старик*
Английский министр финансов Черчилль публично заявил: «Лично я надеюсь, что доживу до того дня, когда в России будет цивилизованное правительство».
Несомненно, у старика Черчилля имеются свои непоколебимые взгляды на «цивилизацию». Безусловно, твердокаменный старик хорошо усвоил себе с детства, что и как…
Которое правительство «цивилизованное» и которое «нецивилизованное».
Для мудрого старика ясно все как дважды два.
Ежели, например, правительство угнетает рабочий класс и заставляет голодать миллионы трудящихся людей, — значит, правительство «цивилизованное».
Ежели правительство, наоборот, само является рабочим классом, никого не угнетает и прилагает все усилия к тому, чтобы трудящимся всего мира жилось как можно лучше, — значит, ясно: правительство «нецивилизованное», дикое, варварское.
После этого ничего нет удивительного в том, что твердокаменный старик в один прекрасный день сердито прошамкал:
— Надеюсь, что я доживу до того дня, когда в России будет «цивилизованное» правительство!
Старая лисица Черчилль! У него определенно ставка на бессмертие, не иначе.
Что ж, пускай: в наш век радио, внутриатомной энергии, междупланетных ракет и прочего не грех помечтать и о бессмертии.
Мечтайте, симпатичный старик, мечтайте! Не возражаем! Мало того: от всей души желаем вам бессмертия! Живите, дедушка! Дожидайтесь «цивилизованного» правительства в России! Пес с вами!
Не надо быть пророком, чтобы предсказать зловещую, хлопотливую, лишенную тихих семейных радостей и веселых развлечений жизнь бессмертного старика в течение ближайших двухсот — трехсот лет.
— Ну что, как? — спросит твердокаменный старик в конце XX века. — Ну что, как? В России уже «цивилизованное» правительство?
— Увы, — ответят бессмертному Черчиллю внуки. — Увы, дедушка! В России, представьте себе, до сих пор правительство «нецивилизованное». Мало того: «нецивилизованное» правительство образовалось в Германии, Франции и Италии, не говоря уже о Китае, где «нецивилизованное» правительство как раз сегодня празднует свою тридцатую годовщину…
— Ах, так?! — воскликнет твердокаменный дедушка, скрипнув бессмертными зубами. — Оч-чень хорошо. Но я все-таки надеюсь, что доживу до того дня, когда во всех упомянутых странах будет «цивилизованное» правительство. Ведите меня омоложаться, внучки!