— А может, они и родственники, разве я знаю. Даже, наверное, родственники. Только я этим гордиться не стану. Мне гордиться некогда. У нас бумажное дело.
— А где вы, извините мене, имеете постоянное жительство?
— Мы живем себе в Риге.
— В Риме? Ой, мадам, мадам, так вы же счастливый человек, мадам!
— Фа! Чего там!
— Да ведь это же-ж, наверное, такая красота! Я бы дорого дала, чтоб хоть одним глазом посмотреть!
— Может, одним так и хорошо, а как я двумя смотрю, так мне уж и надоело.
— Ну, вы, наверное, шутите! А скажите, мадам, вы, конечно, по-итальянски говорите? Ой, хотелось бы мне хоть одним ухом послухать!
— По-итальянски? Ну, чтобы да, так нет. Зачем я имею говорить по-итальянски?
— Ну, а если вам что у итальянцев купить надо, так вас не поймут?
— Ой, что вы говорите? Если там какой паршивец с обезьяном станет мне фальшивые янтари предлагать, так я буду из-за него итальянский язык ломать? Фа! Очень мне надо!
— Ой, мадам, вы меня удивляете! А скажите, как там природа, очень жаркая?
— Ну, чтобы очень, так нет. Летом таки ничего себе.
— А у меня одно знакомое лицо там было, так уверяет, что вспотело.
— Может, врет.
— Чего он станет врать? Что я ему платить буду, чтоб он врал, или что?
— Так вы, мадам, не обижайтесь. Господин Люлька богатый человек, имеет свою аптеку, а врет, как последний голодранец. Если он утром кофе кушал, так непременно всем скажет, что чай пил.
— Ну, пускай себе. Пусть мои знакомые не вспотели. Я спорю? Что? Ну, а скажите, какая у вас там красота в природе? Верно поразительная? Я уж себе представляю различный кактус и прочих животных и деревьев!
— Ну, чего там! Ничего особенного. Вы разрешите открыть окно? Тут душно.
— Позвольте, я вам сама открою…
— Ну чего же-ж вы беспокоитесь…
— Так мне же-ж не трудно… Ну, вот. Теперь вам приятно? Я очень рада, что могла услужить. Так все-таки природа у вас чего-то замечательного?
— Фа! Это — природа!
— Ну, конечно, кто привык к красоте, тому уже не удивительно. Ах, мадам, прямо смотреть на вас приятно. И вот, думаю, и человек, который наслаждается. Прямо на вас какой-то особенный отпечаток. Эта брошечка… там купили?
— Эту? В Вильне. А вы, мадам, имеете деток?
— Имею дочку. Ах, что это за дитя! Прямо, чего-то особенного. Красавица, прямо даже говорить стесняюсь. Но только одно плохо: глаза, можете себе представить, такие чудные, как у меня, брови также мои, лоб, щеки, даже, если хотите, нос, а внизу все — отец, отец и отец! Прямо чего-то удивительного! Такая молодая девочка — и вдруг глаза, брови, если хотите, даже нос — все мое, а внизу — отец, отец и отец! Такое замечательное дитя! Хочу повезти ее на будущий год показать ваш великий город. Только возня — а заграничные паспорта, а то, а другое…
— А на что вам заграничные паспорта? Чтобы к нам ехать, вам заграничных паспортов не надо!
— Ну, вы меня удивляете?
— Вы, пожалуй, в Москву поедете с заграничным паспортом?
— Так то же-ж Москва!
— Ну, а чем вам Рига не Москва?
— А на что мне Рига, что вы мне Ригу в нос тычете?
— Так вы же-ж хотите в Ригу.
— В Ригу? Я хочу в Ригу? Нет, слыхали вы что-нибудь подобное!
— Извините, мадам, только вы как услышали, что я из Риги, так вы совершенно сами себя потеряли. Вы в мене прямо вцепились зубами в глотку! Я никогда не слыхала, чтоб человек так через Ригу помешался!
— Извините, мадам!.. Но только вы сами…
— Нет, вы мене извините, а не я вам!
— Нет, уж извините, а это вы мене извините. Потому что вы тут нахвастали, а теперь сами не знаете что! И потрудитесь закрыть окно, потому что мне в зуб дует.
— Будете мне толковать, что дует! Выправляйте себе заграничный паспорт на Ригу. Ха-ха!
— И она еще уверяет, что Цуккерзоны ей родственники! Да Цуккерзон вас знать не желает. Я ему расскажу, что вы в родню лезете, так он так засмеется, что у него жилет лопнет! Вот вам!
— Ах, очень мне важно! Прошу не трогать окошко — мне душно.
— Едет себе из Риги, так уж думает, что она СараБернар!
— Такой неинтеллигентной встречи нигде не найдешь! Прошу оставить мое окно.
— Это уже ее окно! Слыхали вы это! Что вы Виндаво-Рыбинская дорога или что?
— Прошу вас помнить, с кем вы говорите!
— Очень интеллигентно! Прошу вас оставить окно.
— А когда мене дует в зуб…
— Извините, мадам…
— Нет, вы извините…
— Нет, извините, это вы мене извините. Кондуктор! Кондуктор! Прошу вас пересадить меня на другое место. Здесь у вас рижские пассажирки сидят!
— Фа!
В сетях логики
Людмила Александровна вскочила в восемь часов утра.
Мы всегда определяем наше пробуждение следующими вариациями: если пробуждение произошло в десять часов, то говорим:
— Я сегодня проснулся в десять.
Если в двенадцать, то:
— Я сегодня встал в двенадцать.
Если в девять, то:
— Я поднялся в девять.
Но если в восемь часов, то непременно скажут: «вскочил».
Как бы медленно это ни совершилось, с зевотой, потягиваньем, ворчаньем, — все равно, нужно говорить:
— Я вскочил в восемь!
Итак, Людмила Александровна вскочила в восемь.
Села и сразу стала соображать, что вскочила она не даром, и что ей надо успеть за день проделать великое множество всяких дел: купить чемодан, заказать спальное место, заехать к шляпнице, корсетнице, портнихе, в аптекарский магазин и сделать два визита.
С чего начать?
— Глупо метаться без толку, нужно составить план и маршрут, иначе никуда не поспеешь. Итак, поеду я прежде всего к шляпнице…
Людмила Александровна уже спустила ноги с кровати, как вдруг приостановилась.
— К шляпнице? Почему же именно к шляпнице? Почему не к портнихе? Почему не в аптекарский магазин?
Ответа в душе своей она не нашла. Оглядела широко раскрытыми глазами пол, потолок и все стены, кроме той, которая была за спиной.
Но и здесь, к великому своему недоумению, ответа не нашла.
— Нет, нужно сосредоточиться, — решила она, наконец. — Аптекарский магазин ближе всего, следовательно, с него и надо начинать. Ясно?
Но тут навстречу аптекарскому магазину всплыла другая мысль — острая и веская.
— Умно! Буду болтаться по городу, волосы растреплются, а потом изволь шляпу примерять? Конечно, прежде всего нужно к шляпнице. Правильно?
— Но с другой стороны, шляпа раньше двенадцати, наверное, готова не будет, и я только время потеряю. Тогда почему бы не съездить к корсетнице? К корсетнице? Очень хорошо, пусть будет к корсетнице. Но почему же я непременно должна ехать к корсетнице, а не за чемоданом? Ну, ладно! Поеду за чемоданом. Гм… Аптекарский магазин? Чем аптекарский магазин хуже чемодана? Но, с другой стороны, чем чемодан хуже аптекарского магазина? Умный человек должен рассуждать правильно, а не валять наобум, как попало. А аптекарский магазин ближе всего — значит, с него и надо начинать. Но, с другой стороны, корсетница дальше всех — следовательно, с нее надо начинать, а потом на обратном пути к дому все остальное. Или начать с ближайшего, сделать все постепенно, а потом прямо домой.
А визиты?
Тут Людмиле Александровне стало так плохо, что пришлось немедленно принять валерьянки.
Но и валерьянка не успокоила.
— Что со мной делается! — мучилась Людмила Александровна. — Что со мной будет! Логика меня заела! Нет, нужно сосредоточиться. Начнем опять сначала. Главное — не волноваться и рассуждать правильно.
— Итак, начну с корсетницы. Поеду прежде всего к корсетнице, то есть к шляпнице. Но почему к шляпнице, когда ближе всего в аптекарский магазин? Но почему же начинать с ближайшего, когда можно начать с дальнейшего?