Тогда я опустил голову, и я ушел к дождливой ночи в неведомый город.
2. О жизни ее
Я не знаю, где Монэль взяла меня за руку. Но я думаю, что это было в один осенний вечер, когда дождь уже холодный.
— Пойдем играть с нами, — сказала она.
Монэль несла в своем фартуке старые куклы и воланы, перья которых были истасканы и позументы потускнели.
Лицо ее было бледно и глаза ее смеялись.
— Пойдем играть, — сказала она. — Мы не работаем больше, мы играем.
Был ветер и грязь. Мостовые блестели. Вдоль всего навеса стекала вода, капля за каплей. Девушки дрожали на порогах бакалейных лавочек. Зажженные свечи казались красными.
Но Монэль вытащила из своего кармана свинцовый наперсток, маленькую оловянную саблю и резиновый мячик.
— Все это для них, — сказала она. — Это я выхожу каждый вечер покупать запасы.
— И что же это за дом у вас, и какая работа, и какие деньги, малютка…
— Монэль, — сказала девочка, стискивая мне руку. — Они зовут меня Монэль. Наш дом есть дом, где играют: мы изгнали работу, и гроши, что у нас еще есть, нам были даны, чтобы покупать пирожки. Каждый день я иду разыскивать детей на улице и я говорю им о нашем доме, и я увожу их. И мы хорошенько прячемся, чтобы нас не нашли. Взрослые заставили бы нас вернуться и отняли бы у нас все, что мы имеем. А мы хотим оставаться вместе и играть.
— И во что же вы играете, малютка Монэль?
— Мы играем во все. Те, что большие, занимаются ружьями и пистолетами, а другие играют в отбойники, прыгают через веревку, перекидываются мячом, или иные пляшут хороводом и берутся за руки; или другие рисуют на стеклах красивые образы, что не увидишь никогда, и пускают мыльные пузыри; или другие одевают своих кукол и ведут их гулять, и мы считаем по пальцам совсем маленьким, чтобы их рассмешить.
Дом, куда Монэль привела меня, казалось, имел замурованные окна. Он был в стороне от улицы, и весь свет приходил через глубокий сад. И уже там я услышал счастливые голоса.
Трое детей вприпрыжку бежали вокруг нас.
— Монэль, Монэль! — кричали они. — Монэль вернулась!
Они посмотрели на меня и прошептали:
— Какой он большой! Он будет играть, Монэль?
И девочка сказала им:
— Скоро взрослые пойдут с нами. Они придут к маленьким детям. Они научатся играть. Мы устроим им обучение, но в нашем обучении никогда не будут работать. Вы голодны?
Голоса закричали:
— Да, да, да, надо приготовить обедик.
Тогда были принесены маленькие круглые столики и салфетки величиной с листок сирени, и стаканы, глубокие, как швейный наперсток, и тарелки, впалые, как скорлупки грецкого ореха. Обед состоял из шоколада и из крошеного сахара, а вино не могло течь в стаканы, ибо маленькие белые склянки, длинные, как мизинец, имели горлышко слишком узкое.
Зал был старый и высокий. Повсюду горели маленькие сальные свечи, зеленые и розовые, в крошечных оловянных подсвечниках. По стенам маленькие круглые зеркала чудились монетами, превращенными в малые зеркала. Различить кукол среди детей можно было лишь по их недвижности. Ибо они оставались сидеть в своих креслах, или причесывались с поднятыми руками за своими столиками, или уже лежали с простыней, поднятой до подбородка, в своих маленьких медных постельках. И пол был усыпан тонким зеленым мхом, что кладут в лесные овчарни. Казалось, что этот дом был тюрьма или больница. Но тюрьма, куда замыкали невинных, дабы помешать им страдать, и больница, где исцеляли от работы жизни. И Монэль была тюремницеи и сиделкой.
Малютка Монэль смотрела на играющих детей. Но она была очень бледна. Быть может, она была голодна.
— Чем живете вы, Монэль? — сказал я ей вдруг.
И она ответила мне просто:
— Мы ничем не живем. Мы не знаем.
Тотчас она стала смеяться. Но она была очень слаба.
Она села в ногах на постели одного ребенка, что был болен. Она протянула ему одну из маленьких белых бутылочек и долго оставалась склоненной, с приоткрытыми губами.
Были дети, что плясали хороводом и пели звонкими голосами. Монэль подняла немного руку и сказала:
— Тсс!
Потом она заговорила тихонько маленькими своими словечками. Она сказала:
— Мне кажется, что я больна. Не уходите. Играйте вокруг меня. Завтра другая пойдет за красивыми игрушками. Я останусь с вами. Мы будем забавляться, не делая шума. Тсс! Позднее, мы будем играть на улицах и в полях, и нам будут давать поесть во всех лавочках. Сейчас нас заставили бы жить, как другие. Надо ждать. Мы будем много играть.
Монэль сказала еще: