Немного уставши после боя, они основались на завоеванных позициях и наслаждались созерцанием багровой дымки, окутывавшей даль.
— Если б я был Робинзоном, а ты Пятницей, и если б внизу был большой плоский берег, мы бы пошли искать на песке следы людоедов.
Она подумала и спросила:
— Робинзон бил Пятницу, чтоб он слушался его?
— Я уже не помню; но они били старых гадких испанцев и дикарей из страны Пятницы.
— Мне не нравятся эти истории, — сказала она, — это игры для мальчиков. Уже скоро ночь. Знаешь что? Если бы так поиграть в сказки: нам тогда будет страшно вправду.
— Вправду?
— Постой, разве ты думаешь, что великан-людоед с длинными зубами не приходит каждый вечер в лесную чащу?
Он посмотрел на нее и защелкал челюстями:
— И когда он кушал семь маленьких принцесс, он делал: гам, гам, гам!.
— Нет, не это, — сказала она, — тут можно быть только Великаном или Мальчиком-с-Пальчик. Никто не знает имени маленьких принцесс. Хочешь, я буду Спящей Красавицей в замке, и ты придешь меня разбудить. Нужно будет поцеловать меня очень, очень сильно. Ты знаешь, принцы целуют ужасно.
Он вдруг оробел и ответил:
— Я думаю, теперь уж слишком поздно спать в траве. Спящая Красавица лежала на своей кровати, в замке, окруженном терновником и цветами.
— Так будем играть в Синюю Бороду, — решила она. — Я буду твоей женой и ты запретишь мне входить в маленькую комнату. Начинай: ты приезжаешь просить моей руки. «Сударь, я не знаю… Шесть ваших жен так таинственно исчезли. Правда, у вас прекрасная, длинная синяя борода и вы живете в великолепном замке. Вы мне не причините зла, никогда, никогда?»
Она бросила на него молящий взгляд.
— Ну вот, теперь ты попросил меня в жены и мои родители согласились. Мы — муж и жена. Дай мне теперь все ключи. «А что это за красивенький, маленький ключик?»
Твой голос становится грозным: ты запрещаешь мне открывать этим ключом.
Вот, теперь ты уезжаешь, и я сейчас же не слушаюсь тебя. «О, ужас! шесть убитых женщин!» Я падаю в обморок, и ты прибегаешь, чтоб поддержать меня. Вот так. Потом ты возвращаешься Синей Бородой. Сделай грозный голос. «Государь, вот все ключи, что вам угодно было доверить мне». Ты спрашиваешь, где маленький ключик. «Государь, я не знаю: я не касалась его». Кричи. «Государь мой, простите, вот он: он был в моем кармане, на самом дне».
Тогда ты начинаешь осматривать ключ. На ключе была кровь?
— Да, — сказал он, — кровавое пятно.
— Да, я помню. Я его терла, терла, но стереть не могла. Это была кровь шести жен?
— Шести жен.
— Он их всех убил за то, что они входили в маленькую комнату, а?! Как он убивал их? Он им перерезал горло, а потом вешал их в черных нишах? И кровь текла по их ногам прямо на пол? Это была кровь очень красная, темно-красная, не такая, как кровь маков, когда я их разрываю ногтями! Не правда ли, чтоб перерезать горло, ставят на колени?
— Да, кажется, нужно стать на колени, — сказал он.
— Это будет очень интересно, — сказала она. — Но ты мне перережешь горло, совсем как будто вправду?
— Хорошо, — возразил он, — но Синяя Борода не смог ее убить.
— Это ничего не значит, — сказала она. — Почему Синяя Борода не отрезал своей жене голову?
— Потому что подоспели ее братья.
— Ей было страшно, правда?
— Очень страшно.
— Она кричала?
— Она звала сестру Анну.
— Я бы не кричала.
— Да, но Синяя Борода успел бы тебя убить. Сестра Анна вышла на башню посмотреть на зеленеющий луг. Ее братья, искусные и сильные мушкетеры, прискакали во весь опор на своих конях.
— Я не хочу так играть, — сказала девочка. — Мне скучно так. Ведь у меня нет сестры Анны.
И она, ластясь, повернулась к нему:
— Ведь братья мои не приедут, — сказала она. — Так видишь, моя Синяя Бородка, нужно зарезать меня, зарезать крепко, крепко!
Она бросилась на колени. Он схватил ее волосы, закинул их вперед и занес над ней руку.
Медленно, с закрытыми глазами и трепещущими ресницами, с нервной улыбкой, дрожащей в углах губ, она склонила свою пушистую шейку и сладострастно сжатые плечи под беспощадное лезвие сабли Синей Бороды.
— У-yy!! — крикнула она. — Мне будет больно!
Извращенная
— Мадж!
Голос донесся из квадратного отверстия в полу. Огромный полированный дубовый винт проходил сквозь круглую крышу и вертелся с сиплым шумом. Большое крыло из серого холста, прибитое гвоздями к деревянному скелету, летало перед слуховым окном в светлой солнечной пыли. Внизу, казалось, два каменных зверя мерно боролись и вся мельница кряхтела и тряслась до основания. Каждые пять секунд комнату прорезала длинная, прямая тень. Лестница, ведшая под самые стропила, была вся усыпана мучной пылью.