Судьи церкви пошли дальше светских. Приступив к делу 19 сентября, обвинитель заявил, что Жиль обвиняется в ереси, и велел ему предстать 28 сентября перед братом Блуэном, вице-инквизитором. Жиль все еще заблуждался по поводу своей участи. Более осмотрительный человек на его месте встревожился бы из-за недомолвок и отсрочек, разузнал бы о ходе расследования. У него еще оставались влиятельные друзья, деньги. Он мог бы узнать, как я, что епископ и вице-инквизитор опросили в епископском замке десять свидетелей; что Жан де Тушерон продолжает расследование и собрал целую книгу свидетельств, о чем уже начали шептаться в городе. Уже были известны имена жертв и подробности его преступлений. Их было столько, что слушание перенесли на 8 октября.
В тот день открылось слушание. Обвинитель во всеуслышание провозгласил свои заключения. Жиль оборвал его, заявив, что он подает апелляцию. Епископ и инквизитор сочли это неуместным и приступили к слушанию. Жиль отрицал весь перечень преступлений, в которых его обвиняли, но отказался поклясться в своей невиновности на Евангелии, хотя епископ призывал его к этому.
13 октября он предстал перед церковным трибуналом: слушание дела происходило под председательством Пьера де Лопиталя, в переполненном главном зале замка Тур-Нев. Стража теснила людей, присутствующих на процессе. Жиль вошел с видом человека, отнюдь не испытывающего потребности в раскаянии. На нем были горностаевые меха, как положено знатным бретонским вассалам, рыцарские ордена и знаки отличия. Его облик, как ни странно, вызвал восхищение, пришедшие сюда с ненавистью в душе бедные люди испытали невольную симпатию к обвиняемому. Казалось невероятным, чтобы этот красивый человек, столь благородной наружности, так гордо несущий голову, мог быть ужасным палачом, о котором ходило столько кошмарных слухов. Монсеньор де Рэ не замедлил воспользоваться произведенным эффектом: твердым шагом он подошел к трибуналу. У него был такой надменный вид, что стража, казалось, сейчас двинется вслед за ним. Он не ответил на приветствия судей. Все сели, и обвинитель начал чтение обвинительного акта. К сожалению, мне не удалось достать его копию. Он содержал сорок девять статей, из которых следовало, что Жиль обвиняется по трем пунктам:
— удушение, уродование и насилие над детьми;
— занятие алхимией, магией и воскрешением демонов;
— вторжение в церковь Сент-Этьен-де-Мэр-Морт.
Относительно умерщвления детей обвинитель назвал явно завышенную цифру: сто сорок. Он уточнил, что Жиль убивал детей в течение четырнадцати лет (но тот опротестовал даты и сами факты убийств).
По воскрешению демонов, отягощенных жертвоприношениями, он назвал места: Машкуль, Бургнеф-ан-Рэ, Тиффож…
Касаясь вторжения в Сент-Этьен, он подчеркнул „яростные и решительные“ действия Жиля в отношении своей жертвы.
В заключении обвинитель ходатайствовал об отлучении от церкви и призывал судей наказать виновного в соответствии с законами.
Вильгельм Шапейон обличал Жиля гневно и страстно, и гнев его передавался залу. Однако многие все же по-прежнему сочувствовали Жилю, на них оказывал действие его безмятежный, почти равнодушный вид. Затем обвинитель поклялся на Евангелии, что он говорил с Божьей помощью без сочувствия или ненависти к обвиняемому. Действительно, во время обвинительной речи он упомянул о приступах раскаяния Жиля, о его намерении совершить паломничество в Сен-Сепулькр.
Под вопросами епископа Жиль снова прибегнул к запирательству. Но опять отказался присягнуть перед Богом в своей невиновности. Епископ требовал ответа под страхом отлучения от церкви. Жиль кричал: „Я протестую! Вы не судьи надо мной!“ Инквизитор и епископ призвали его соблюдать приличия. Он побледнел от ярости и завопил: „Епископ и инквизитор, и все вы здесь — развратники и лжецы! Я вас обвиняю как судья! Лучше я буду болтаться на веревке, чем отвечу вам!“ Все так растерялись, что не знали, что возразить. Но тут сказали свое слово нантские власти. Судья еще раз прошел по некоторым статьям и посоветовал Жилю подчиниться трибуналу. Пыл, с каким Жиль упорствовал, его отчаянные выкрики произвели свое действие на публику, которая заметила замешательство судей. Обвинитель взял себя в руки, но ему не оставалось ничего другого, как рекомендовать епископу и вице-инквизитору уговорить обвиняемого повиноваться. Четыре раза они пытались сломить Жиля.