— Что?
— По-ли-мор-сос.
— Это морское слово?
— Нет, континентальное.
— Что оно обозначает?
— Этот термин придумал лично я. Он состоит из начальных слогов слов «политико-моральное состояние» — полиморсос, — коротко и впечатляет.
Веточка захлопала в ладоши.
— Если ты не врешь, это здорово! «Полиморсос Рафаэля в ранний период его творчества» — прекрасное название для диссертации!
Он опять взял ее под руку, и они пошли по улице Челюскинцев, не замечая того, что говорят друг другу «ты». «Будьте благословенны, грузчики из бухты Тикси, — подумал Ниточкин. — Вы мне помогли сегодня. И до чего же слабый пол любит драки, хотя и врет, что не любит их!»
— Капитан-лейтенант Романов — мой командир, которого я очень уважал, говорил, что каждому мужчине раз в год надо подраться. Хорошая драка, говорил мой командир, когда я прибывал из увольнения с разбитым носом, укрепляет нервы. И сажал меня на десять суток. Мне больно, Ниточкин, говорил он, но я обязан. Надеюсь, на губе не будет свободных мест. Но места были. Удивительный офицер! Ты бы видела его лицо, шрам от удара бутылкой, о котором он врал, что это от удара о перископ.
— А ты заметил, как я трахнула этого сумкой по башке?
— Честно говоря, не заметил, но ты молодец, если трахнула. Я слышал только: «Прекратите!»
— Интересно, что творится в сумочке. Боюсь и заглядывать. Если бы это продолжалось, я вцепилась бы в кого-нибудь. Ты мне веришь, что вцепилась бы?
Он посмотрел на нее внимательно.
— Да, верю. Когда трое на одного, женщина должна вмешиваться и хотя бы виснуть на ком-нибудь. Ну и, конечно, надо кричать погромче. Мужчине неудобно кричать самому.
— Какие вы, оказывается, стеснительные!
— Плечо болит, и на ребрах синяк обеспечен. Ты дослушаешь про Романова?
— Нет, не хочу никаких Романовых. У тебя есть отец?
— Погиб на фронте.
— Он хорошо жил с матерью?
— Я плохо помню довоенные времена. Думаю, они хорошо жили.
— А мать не вышла больше замуж?
— Насколько я понимаю, ей это не приходило в голову.
— Приходило, поверь мне. И не один раз.
— Со мной она не говорила об этом.
— Вот и мой отель. Покажись-ка!.. Все более-менее прилично. Только ботинки грязные.
— Я их почищу у тебя в номере ковриком. Есть коврик у кровати?
— Кажется, да.
— Обожаю драить ботинки ковриками в гостиницах.
Гостиница «Арктика». Чад и дым из ресторана, полным-полно командированных, которым некому излить душу и не на что добавить сто граммов. Полным-полно моряков и рыбаков у закрытых дверей. И расписание авиарейсов на стенах. Изящные силуэты самолетов и стюардесс.
Они поднялись на третий этаж, и Веточка взяла ключ у дежурной.
— Гости у нас до двадцати трех, гражданочка, — сказала дежурная. — А сейчас двадцать два тридцать. И кавалер ваш в подпитии.
— Это кто в подпитии? — спросил Ниточкин.
— Замолчите! — сказала Веточка Ниточкину и пошла к дверям своего номера. Ниточкин пристроился за ней в кильватер.
— Ишь какую шубу нацепила! — послышалось им вдогонку. — Приезжают тут…
Они вошли в номер, и обоим как-то смутно стало.
— Коньяк в шкафу, — сказала Веточка. Ниточкин кинул фуражку на подоконник, достал коньяк и выбил пробку ладонью.
— Есть штопор, — сказала Веточка, зажгла настольную лампу и посмотрела на себя в зеркало. — Я похожа на шлюху?
— Никогда нельзя пить коньяк сразу после того, как его сильно встряхнешь, — сказал Ниточкин. Себе он налил в крышку от графина. Веточке — в стакан.
— Почему нельзя?
— Там полно пузырьков воздуха, и спирт с воздухом сильно бьет по мозгам. Наверное, он быстрее усваивается, и балдеешь моментально.
— Я похожа на шлюху? — опять спросила Веточка и добавила себе коньяку до половины стакана.
— Если будете так пить, то к тридцати годам будет обеспечен орден Красного носа, как говорит наш радист.
— Можно подумать, что вас интересует цвет моего носа через пять лет, — сказала Веточка и выпила коньяк залпом. — Главное, что я замечаю вокруг себя, — это ханжество. Именно в пику этому ханжеству я готова вести себя, как последняя портовая…
— Бр-р-р! — сказал Ниточкин. Его несколько ошарашил словарь капитанской дочки. — Не люблю, когда женщины говорят такие слова… вслух.
— Именно в пику ханжеству я на всех перекрестках ругаю Репина, хотя его хвалил Достоевский. Читал Достоевского? Нет, конечно… И вообще, ты тоже заражен этой бациллой… Почему вы материтесь с утра до ночи, а мне нельзя? Почему я должна делать вид, что не понимаю этих слов, если я их понимаю?.. Боже мой, как я ненавижу тех, кто умеет быть ханжой, умеет выгадывать, подхалимничать, хамить, давать взятки!