— Вот чудак, ваш зонд проник в кору земного шара на не виданную доселе глубину! Вы осуществили замер этой уникальной впадины! Что же вам еще? Да вы сами-то представляете, что означает для науки ваше достижение? — воскликнул ботаник Эскуид.
— Наука... для науки... — повторил Радшпиллер с отсутствующим видом и обвел нас недоуменным взглядом. — Какое мне дело до науки!
Вскочил как ужаленный и забегал из угла в угол.
Потом так же внезапно остановился и обернулся к Эскуиду:
— Зачем этот самообман? Ведь даже для вас, профессор, наука — это нечто второстепенное! Давайте называть вещи своими именами: для человека разумного — а таковыми я считаю всех здесь присутствующих — наука — это лишь способ время препровождения, возможность как-то себя занять, и совсем уж не важно, что мы при этом «исследуем», главное — отвлечься, забыться... Жизнь, страшная, внушающая ужас жизнь с ее радужными надеждами, погоней за призрачным счастьем и регулярным «отправлением религиозного долга» иссушила нам душу, присвоила и охолостила наше сокровенное «Я», и мы, чтобы не убиваться изо дня в день в безутешном горе, придумали себе игру, очень похожую на детские забавы, — лишь бы не вспоминать о своей безвозвратной потере. Только бы забыться... Разве мы не обманываем самих себя?..
Мы молчали.
— Но в этой нашей возне — имею в виду игры в науку — есть и другой аспект. — Какое-то лихорадочное возбуждение вдруг охватило Радшпиллера. — Долго, очень долго пытался я докопаться до него, хотя интуитивно уже знал, что любое наше действие таит в себе скрытый магический смысл. Да человек попросту и не может совершить ничего такого, что в той или иной степени не являлось бы отражением каких-нибудь магическихпрактик, ритуальных жестов, традиционных поз... Что касается меня, то я очень хорошо понимаю, зачем всю вторую половину своей жизни потратил на промеры глубин. И полностьюотдаю себе отчет в истинной природе того инстинкта, который заставляет меня вновь и вновь забрасывать лот, чтобы он вновь и вновь наперекор стремительным течениям и коварным водоворотам отыскивал дно и тонкой лесой, словно пуповиной, связывал сокровенные глубины моей души с тем восхитительнымцарством, куда не проникнет ни один самый мимолетный лучик этого проклятого светила, чье единственное предназначение состоит в планомерном истреблении своих же детей. Чисто
внешне мой сегодняшний успех вполне заурядное событие, но — имеющий очи да видит! — тому, кто по смутной, бесформенной тени узнает предстоящего светильнику, — Радшпиллер криво усмехнулся в мою сторону, — попробую все же намекнуть на внутренний, сокровенный смысл этого «заурядного события». Сколько лет я этого ждал! И сегодня по тому удару, которым отозвалось в моем сердце падение на дно маленького свинцового провозвестника моей воли, преодолевшего водную толщу, я понял, что отныне заговорен от веры и надежды, ибо сии ядовитые рептилии могут жить только при свете дня. Вот истинное, лишенное скорлупы заурядной повседневности ядро сегодняшнего происшествия.
— Вероятно, когда-то давно, в бытность вашу священником,в вашей жизни случилось нечто ужасное? — осторожно спросилмистер Финч и тихо добавил про себя: — С эдаким адом в душе на свет не рождаются...
Радшпиллер ничего не ответил; встал, задумчиво прошелся, снова присел к столу и, не сводя неподвижного, как у сомнамбулы, взгляда с лунного света, который лился в открытое окно, начал говорить — на одном дыхании, глухим, монотонным голосом:
— Священником я никогда не был, но уже в дни юностиощутил в себе какой-то темный властный инстинкт, отвративший меня от радостей и соблазнов мира сего. В иные минуты приветливый лик природы преображался прямо у меня на глазах в ухмыляющуюся дьявольскую харю, и тогда ландшафт и небо, горы и воды, даже мое собственное тело казались мне страшной темницей, на пожизненное заточение в которой я был обречен своим рождением в сию плачевную юдоль. А какой парализующий ужас охватывал меня, когда тень от случайной мимолетной тучи падала на луг, и я словно прозревал, как будто чья-то могущественная длань срывала повязку с глаз моих: моему взору открывался страшный мир, полный смертельных мук миллионов крошечных живых существ, которые,затаившись в корнях и стеблях травы, пожирали друг друга в безмолвной ненависти.