Стул стоит. «Убийство в Билбери» лежит. А Табби — не сидит. Исчез. Куда же?..
Возможно, конечно, что он зашел в дом пополнить запас сигарет или поискать в библиотеке детектив поувлекательнее. На минутку от этого соображения тревоги унялись, и, чуть поуспокоившись, он обежал взглядом окрестность в надежде отыскать очевидца. Какой-то человек играл в гольф на лужайке у главных ворот, через которые непременно должен был пройти Табби, если совсем уж спятил и покинул территорию.
Джо поспешил к игроку, остановился у того за спиной, как раз когда тот изготовился к удару, и по смелому, зелено-пунцовому узору на гольфах узнал своего сотоварища, Эдварда Bo-Боннера. До сей поры он всячески избегал несколько слабоумного гостя.
— Не видели моего брата? — спросил он несколько громче, чем диктовала необходимость на таком близком расстоянии.
Bo-Боннер испуганно подпрыгнул, одновременно завершив удар, и промазал мимо лунки фута на три. Он повернулся, обидчиво глядя сквозь темные очки, добавлявшие ему лет двадцать.
— Что такое?
— Да брат… Не видели его?
— Что вы так кричите? Промазал из-за вас…
— Pardon. Вы не видели моего брата?
— Не знал, что у вас есть брат, — откровенно признался Во-Боннер.
Время поджимало, но Джо осознал, что лучше начать поближе к началу.
— Моя фамилия Ванрингэм. Мой брат сидел вон там, под тем кедром.
— Ах, вы про этого, с книгой? Так вы его брат?
— Да. Видели его?
— Разумеется.
— Где?!
— Да вон под тем кедром сидел, — объяснил Во-Боннер тоном человека, отвечающего на простейший вопрос, и опять повернулся к мячу.
С минуту маячила вероятность того, что и здесь, как в Билбери, произойдет убийство, но мощным усилием воли Джо сдержался. Он не выхватил клюшку у слабоумного старца, чтоб вышибить ему последние мозги, если это мозги, конечно. Он даже сумел дождаться, пока тот завершит новый удар, снова неудачный.
— Сейчас он там не сидит…
— Конечно. Как же он может? Он гулять пошел.
— Куда?
— Что — куда?
— В какую сторону он пошел? И когда?
— Вон, по Уолсингфордской дороге, минут двадцать назад.
Во-Боннер раздраженно фыркнул, когда собеседник сиганул от него, точно пуля. Не нравились ему молодые люди, а уж таких прытких он терпеть не мог.
18
Булпит и Адриан закусывали на борту «Миньонетты» сэндвичами от «Гусака и Гусыни» и бутылочным пивом. Ленч проходил в молчании — Булпит, занятый своими замыслами, едва ронял слово-другое, Адриан, обремененный заботами, и вовсе молчал. Мысли о том, что каждая минута приближает приезд княгини, а он никак не может связаться с Табби, подтачивали боевой дух.
От картин грядущих бедствий его оторвал вопрос хозяина. Булпит был из тех, кто, когда не спит и не ест, так и сыплет вопросами. Едва дожевав последний кусок и отерев рот розовым платком, он тут же открыл шлюзы:
— Послушай-ка, а как ты познакомился с Джин? Адриан объяснил, что встретились они в гостях. Булпит незамедлительно поинтересовался, где.
— В одном поместье. У таких Уиллоуби.
— Ничего люди?
— Да, вполне.
— Друзья, что ли?
— Да.
— И ее?
— Да.
Булпит покивал. Он попал в свою стихию.
— Как все получилось-то? Влюбился, значит, с первого взгляда?
— Да. Хм, да.
— Прям как громом?
— Ухм… Да.
— Моргнуть не успел.
— Да.
— Так оно лучше всего, верно?
— Да.
— И, значит, тайну храните?
— Да.
— Ее идея?
— Да.
— Хочет, чтоб ты сначала разжился?
— Да.
— А тут наш милорд возьми да прознай про все?
— Да.
— И стал за тобой гоняться?
— Да-а…
Булпит вздохнул, скорбя о необузданности английских помещиков.
— Это он зря. Любовь, это самое, правит миром, верно я говорю?
— Да.
— То-то! — подхватил Булпит. — Правит, как угорелая. Я против этих всяких разлук. Конечно, милорда я понимаю. Ты ведь у нас не при деньгах, верно я говорю?
Адриан признался, что доходы его невелики.
— Вот, вот, — мудро заметил Булпит. — Наш милорд — крутой дядя. Ведь как он смотрит — дочурка, можно сказать, овечка…
Он вопросительно выкатил блестящий глаз. Адриан покивал.
— Овечка, стало быть, отдала сердце скромному, бедному человеку. Что тут делать, а? Как говорится, прихлопнуть огонь. Вот они, аристократы. Видно, от того, что крестьян очень мучали. Милорда и винить нельзя, такое уж воспитание. Не может уразуметь — любовь, это самое, побеждает все.[90] Когда-то я исполнял такую песенку… Как там? А, да, — и, следуя своей неизменной привычке, Булпит прикрыл глаза. — Вот, «Хвастай богатством, в замке живи, тра-а-ля-ля… Нет ничего сильнее любви, тра-а-ля! Любовь побеждает все, о-о-о, о-о, о-о!»
90