Мозги Булпита крутились сейчас в одном направлении.
— Послушайте, Бак! У меня куда-то запропастились все вещи.
— И правда! — жизнерадостно подхватил сэр Бакстон. — Запропастились, а? Нечего надеть, а?
— Этот дворецкий сказал, вы не велели давать мне другой.
— Опять правда. Дорогой мой, к чему вам одежда? Вы уже спать легли. Оставайтесь в постели, хорошенечко выспитесь!
— Так это вы забрали мою одежду?
— Алиса. Ее идея. Она у нас барышня с головой, дорогой мой Булпит. Гордиться должны такой сестрицей! Зачем? А вот зачем: если у вас не будет одежды, не сможете слоняться по дому и совать бумаги молодому Ванрингэму.
— У меня нет бумаг.
— Нет?
— Забыл в гостинице.
— Ах, вот как!
Тон хозяина был настолько скептичным, что Булпит взорвался:
— Вы что, сомневаетесь в моем слове?
— Конечно!
Булпит понял, что таким способом мало чего добьется, и взялся за другой аспект ситуации, сильно занимавший его мысли:
— Сколько же мне еще торчать в этой треклятой комнате?
— Пока я не продам усадьбу.
Челюсть у Булпита отвалилась. За последние дни он насмотрелся на Уолсингфорд Холл, и четкая картина, во всем ее безобразии, отпечаталась на сетчатке его глаз.
— Да на это годы уйдут! Не станете же вы держать меня в заточении несколько лет?
— Хуже, чем Железной Маске, вам не придется, дорогой мой. Однако, по правде говоря, — сэр Бакстон смягчился, — не думаю, чтоб это тянулось так долго. Сделку я надеюсь заключить после обеда.
— А кто покупает?
— Княгиня Дворничек. Фон цу Дворничек, точнее. Мачеха молодого Ванрингэма. Приехала сегодня. Вот почему Алиса считает — а я согласен с ней, — что вам пока лучше побыть — ха-ха! — в дальней кладовке. Ни одной женщине не понравится смотреть, как ее пасынку вручают повестку за нарушение брачных обещаний. Раздосадуется, отвлечется от покупки…
— Нет у меня никаких бумаг! Я же говорил!
— Помню, помню. И впрямь говорили… Булпит обреченно вздохнул.
— А когда я буду обедать?
— Вам пришлют поднос.
— Вон как? Небось, сырой ростбиф и чуть теплую капустку? Сэр Бакстон был задет.
— Ничего подобного! Сегодня у нас тушеная курица, — гордо объявил он. — Очень вкусная. Я слышал, как дочка наставляла повара. Наше меню составляет она. Вас ведь Джин сюда привезла?
— Да. Ничего девчушка.
— Мне тоже нравится, — искренне признал сэр Бакстон. Булпит находился в плачевном состоянии, он был из тех, кто забывает о себе, когда подворачивается случай замолвить словечко в защиту девы в беде. Выпростав голую руку, он обвиняюще ткнул пальцем в хозяина.
— Вы, лорд Эббот, обращаетесь с ней очень дурно! Сэр Бакстон удивился.
— Кто? Я? Ни разу в жизни дурно с ней не обошелся. Зеница моего ока, вот она кто. С чего это вы?
— Препятствуете двум юным сердцам! И когда? В весеннюю пору.
— Нашли весну! Середина августа!
— Неважно, — твердо возразил Булпит. — Гоняетесь за парнем, которого она любит.
В прошлом сэра Бакстона имелся лишь один парень, за которым он гонялся.
— Вы хотите сказать, — недоверчиво спросил он, — что Джин взяла и влюбилась в этого мерзавца Пика?
— Любит без памяти. И вы это знаете!
— Понятия не имел. Нет, не верю! Разумная девушка вроде Джин… Не может она любить Пика! Пика не может любить никто!
— А она любит. И позвольте сказать вам одно, лорд Эббот! Можете кичиться, жить в мраморном дворце, но…
— Ну что вы несете? Какой мрамор! Красный кирпич, да еще глазурованный!
— Да-с, сэр! Любовь побеждает все! Я не дам ее обидеть! Вбейте себе в голову, я на ее стороне. В день, когда она выйдет замуж, я намерен…
На этом месте его перебил гулкий звон гонга. Сэр Бакстон, вздрогнув, перестал слушать. Любой англичанин бросает все дискуссии, едва заслышав обеденный гонг.
— Ха! — вскричал он, напоминая того коня, который реагирует так на пение труб,[94] и затрусил к дверям, будто был не баронетом, а самым обычным смертным.
— Эй, погодите!
— Некогда.
— Я должен вам кое-что сообщить!
— Потом, потом. Сейчас — никак. Обед.
Сэр Бакстон исчез, Булпит снова остался наедине со своими мыслями.
Для человека хитроумного оставаться наедине с мыслями, не строя планов и интриг, невозможно. Острым как бритва умом он вмиг сообразил, что если собственную его одежду умыкнули, надо раздобыть другую, но лишь сейчас додумался, как. В этом доме он, может, и не всеобщий любимец, однако один друг у него есть, пусть даже они ни разу не встречались. Это — мисс Пруденс Виттекер. Собственно, ради ее блага он и оказался в нынешнем тупике. Первый ход, решил он, связаться с нею.