– Да, – угрюмо сказал Передонов, – вы взяли себе в голову, что я никуда не гожусь, а я постоянно о гимназии забочусь.
Хрипач с удивлением поднял брови и вопросительно поглядел на Передонова.
– Вы не замечаете, – продолжал Передонов, – что у нас в гимназии скандал может выйти, – и никто не замечает, один я уследил.
– Какой скандал? – с сухим смешком спросил Хрипач и проворно заходил по кабинету. – Вы меня интригуете, хотя, скажу откровенно, я мало верю в возможность скандала в нашей гимназии.
– Да, а вот вы не знаете, кого вы нынче приняли, – сказал Передонов с таким злорадством, что Хрипач приостановился и внимательно посмотрел на него.
– Все вновь принятые – на перечет, – сухо сказал он. – Притом же принятые в первый класс, очевидно, не были еще исключены из другой гимназии, а единственный, поступивший в пятый класс, прибыл к нам с такими рекомендациями, которые исключают возможность нелестных предположений.
– Да, только его не к нам надо отдать, а в другое заведение, – угрюмо, словно нехотя, промолвил Передонов.
– Объяснитесь, Ардальон Борисыч, прошу вас, – сказал Хрипач. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что Пыльникова следует отправить в колонию для малолетних преступников.
– Нет, эту тварь надо отправить в пансион без древних языков, – злобно сказал Передонов, и глаза его сверкнули злостью.
Хрипач, засунув руки в карманы домашнего коротенького пиджака, смотрел на Передонова с необычайным удивлением.
– Какой пансион? – спросил он. – Известно ли вам, какие учреждения именуются таким образом? И если известно, то как решились вы сделать такое непристойное сопоставление?
Хрипач сильно покраснел, и голос его звучал еще суше и отчетливее. В другое время эти признаки директорова гнева приводили Передонова в замешательство. Но теперь он не смущался.
– Вы все думаете, что это – мальчик, – сказал он, насмешливо щуря глаза, – а вот и не мальчик, а девчонка, да еще какая!
Хрипач коротко и сухо засмеялся, словно деланным смехом, звонким и отчетливым, – так он и всегда смеялся.
– Ха-ха-ха! – отчетливо делал он, кончая смеяться, сел в кресло и откинул голову, словно падая от смеха. – Удивили же вы меня, почтенный Ардальон Борисыч! ха-ха-ха! Скажите мне, будьте любезны, на чем вы основываете ваше предположение, если посылки, которые вас привели к этому заключению, не составляют вашей тайны! ха-ха-ха!
Передонов рассказал все, что слышал от Варвары, и уже заодно распространился о дурных качествах Коковкиной. Хрипач слушал, по временам разражаясь сухим, отчетливым смехом.
– У вас, любезный Ардальон Борисыч, зашалило воображение, – сказал он, встал и похлопал Передонова по рукаву. – У многих из моих уважаемых товарищей, как и у меня, есть свои дети, мы все не первый год живем, и неужели вы думаете, что могли принять за мальчика переодетую девочку?
– Вот вы так к этому относитесь, а если что-нибудь выйдет, то кто же будет виноват? – спросил Передонов.
– Ха-ха-ха! – засмеялся Хрипач, – каких же последствий вы опасаетесь?
– В гимназии разврат начнется, – сказал Пере донов.
Хрипач нахмурился и сказал:
– Вы слишком далеко заходите. Все, что вы мне до сих пор сказали, не дает мне ни малейшего повода разделять ваши подозрения.
В этот же вечер Передонов поспешно обошел всех сослуживцев, от инспектора до помощников классных наставников, и всем рассказывал, что Пыльников – переодетая барышня. Все смеялись и не верили, но многие, когда он уходил, впадали в сомнение. Учительские жены, так те почти все поверили сразу.
На другое утро уже многие пришли на уроки с мыслью, что Передонов, может быть, и прав. Открыто этого не говорили, но уже и не спорили с Передоновым и ограничивались нерешительными и двусмысленными ответами: каждый боялся, что его сочтут глупым, если он станет спорить, а вдруг окажется, что это – правда. Многим хотелось бы услышать, что говорит об этом директор, но директор, сверх обыкновения, вовсе не выходил сегодня из своей квартиры, только прошел, сильно запоздав, на своей единственный в тот день урок в шестом классе, просидел там лишних пять минут и ушел прямо к себе, никому не показавшись.