– Это он тебе неуважение оказал, – угрюмо сказал Передонов.
– Изволите видеть, – обрадованно подхватил Володин, – и у нас образ висит, и мы сами без шапок, а он вдруг является этаким мамелюком. Я ему и изволил сказать, тихо, благородно: ваше превосходительство, говорю, потрудитесь вашу шапочку снять, потому, говорю, как здесь образ. Правильно ли я сказал? – спросил Володин и вопросительно вытаращил глаза.
– Ловко, Павлушка, – крикнул Передонов, – так ему и надо.
– Конечно, что им спускать, – поддержала и Варвара. – Молодец, Павел Васильевич.
Володин с видом напрасно обиженного человека продолжал:
– А он вдруг изволил мне сказать: всякий сверчок знай свой шесток. Повернулся и вышел. Вот как все дело было, и больше никаких.
Володин чувствовал себя все-таки героем. Передонов в утешение дал ему карамельку.
Пришла и еще гостья, Софья Ефимовна Преполовенская, жена лесничего, полная, с добродушно-хитрым лицом и плавными движениями. Ее посадили завтракать. Она лукаво спросила Володина:
– Что это вы, Павел Васильевич, так зачастили к Варваре Дмитриевне?
– Я не к Варваре Дмитриевне изволил притти, – скромно ответил Володин, – а к Ардальону Борисычу.
– Уж не влюбились ли вы в кого-нибудь? – посмеиваясь, спрашивала Преполовенская.
Всем известно было, что Володин искал невесты с приданым, сватался ко многим и получал отказ. Шутка Преполовенской показалась ему неуместною. Дрожащим голосом, напоминая всею своею повадкою разобиженного баранчика, он сказал:
– Если я влюбился, Софья Ефимовна, то это ни до кого не касается, кроме меня самого и той особы, а вы таким манером выходите в сторонке.
Но Преполовенская не унималась.
– Смотрите, – говорила она, – влюбите вы в себя Варвару Дмитриевну, кто тогда Ардалъону Борисычу сладкие пирожки станет печь?
Володин выпятил губы, поднял брови и уже не знал, что сказать.
– Да вы не робейте, Павел Васильевич, – продолжала Преполовенская, – чем вы не жених! И молоды, и красивы.
– Может быть, Варвара Дмитриевна и не захотят, – сказал Володин, хихикая.
– Ну, как не захотят, – ответила Преполовенская, – уж больно вы скромны некстати.
– А, может быть, и я не захочу, – сказал Володин, ломаясь. – Я, может быть, я не хочу на чужих сестрицах жениться. У меня, может быть, на родине своя двоюродная племянница растет.
Уже он начал верить, что Варвара не прочь за него выйти. Варвара сердилась. Она считала Володина дураком; да и получал он вчетверо меньше, чем Передонов. Преполовенской же хотелось женить Передонова на своей сестре, дебелой поповне. Поэтому она старалась поссорить Передонова с Варварою.
– Что вы меня сватаете, – досадливо сказала Варвара, – вот вы лучше вашу меньшуху за Павла Васильевича сватайте.
– Зачем же я стану его от вас отбивать! – шутливо возразила Преполовенская.
Шутки Преполовенской дали новый оборот медленным мыслям Передонова; да и ерлы крепко засели в его голове. С чего это Володин выдумал такое кушанье? Передонов не любил размышлять. В первую минуту он всегда верил тому, что ему скажут. Так поверил он и влюбленности Володина в Варвару. Он думал: вот окрутят с Варварой, а там, как поедут на инспекторское место, отравят его в дороге ерлами и подменят Володиным: его похоронят как Володина, а Володин будет инспектором. Ловко придумали!
Вдруг в передней послышался шум. Передонов и Варвара испугались: Передонов неподвижно уставил на дверь прищуренные глаза. Варвара подкралась к двери в залу, едва приоткрыла ее, заглянула, потом так же тихо, на цыпочках, балансируя руками и растерянно улыбаясь, вернулась к столу. Из передней доносились визгливые крики и шум, словно там боролись. Варвара шептала:
– Ершиха – пьяная-распьяная, Наташка ее не пускает, а она в залу так и прет.
– Как же быть? – испуганно спросил Передонов.
– Надо перейти в залу, – решила Варвара, – чтоб она сюда не залезла.
Пошли в залу, а двери за собой плотно закрыли. Варвара вышла в прихожую со слабою надеждою задержать хозяйку или посадить ее в кухню. Но нахальная баба ворвалась-таки в залу. Она, подбочась, остановилась у порога и сыпала ругательные слова в виде общего приветствия. Передонов и Варвара суетились около нее и старались усадить ее на стул поближе к прихожей да подальше от столовой. Варвара вынесла ей из кухни на подносе водки, пива, пирожков. Но хозяйка не садилась, ничего не брала и рвалась в столовую, да только никак не могла признать, где дверь. Она была красная, растрепанная, грязная, и от нее далеко пахло водкою. Она кричала: