— Так вы Дэнби? — спросил он.
— Сколько вы украли у него? — спросил вдруг Старый Гарольд.
Моргеншталь застыл. Глядя на него, молодой Гарольд Миллер подумал, что миллионера вот-вот хватит кондрашка. Руки у него затряслись, лицо принялось багроветь. Директор Клакстон выглядел не намного лучше миллионера. Челюсть у него отвисла, глаза вылезли из орбит. В биохимической лаборатории стало очень тихо. Еле слышно гудела центрифуга, но больше не было ни звука.
— Прошу прощения!.. — начал было Моргеншталь.
— Наверное, впервые в жизни вы у кого-то попросили прощения за свои дурные манеры, — тут же перебил его Старый Гарольд.
— Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли! — сказал Моргеншталь.
Голос его походил на жужжание электропилы, распиливающей суковатое бревно.
— Я тоже пришел сюда не за тем, чтобы в меня тыкали тростью, — парировал Старый Гарольд.
— Джентльмены, джентльмены... — засуетился директор.
— Если вы его называете джентльменом, то избавьте меня от такой чести, — отрезал Старый Гарольд, в упор глядя на Моргеншталя.
— Прошу прощения... — прохрипел тот.
— Дважды за утро, как нарочно. Это уже действительно рекорд, — снова перебил его Старый Гарольд и усмехнулся.
Естественно, Моргеншталь тут же махнул в его сторону тростью.
— Уволить этого человека!
Всю жизнь он решал проблемы, увольняя кого-то. Если клерк был недостаточно расторопен — пусть пеняет на себя. Если бухгалтер допустил ошибку — немедленно избавиться от него. Если Старый Гарольд посмел разговаривать с ним непочтительно — гнать его в три шеи из Фонда!
— Да, сэр! — вытянулся в струнку вконец обезумевший директор.
Если все тут мгновенно не урегулировать, то Моргеншталь может лишить Фонд своей поддержки.
— Трудненько будет меня уволить, — хмыкнул Старый Гарольд.
— Это еще почему? — рявкнул Моргеншталь.
— Да меня никто и не нанимал. Я добровольно пожертвовал свое время и себя самого. А вы что пожертвовали — деньги?
Судя по тону Старого Гарольда, Моргеншталь со всеми своими миллионами не стоил и плевка на улице.
Стало похоже, что Моргеншталь вот-вот окончательно задохнется.
— Да вы знаете, с кем говорите? — просипел он.
— Черт, конечно, знаю, что говорю с крупнейшим вором, которого почему-то еще не вздернули, — ответил Старый Гарольд, и в словах его почудилась горечь. — Я знаю, что вы... Я имею в виду: видал ваши фотки в газетах достаточно часто, чтобы узнать вас, даже если бы встретил вас в аду.
— Это клевета! Преступление! Я свяжусь со своими адвокатами...
— Чтобы вчинить мне иск за диффамацию вашей чести и достоинства? — спросил Старый Гарольд. — Валяйте. Но прежде, чем они смогут доказать, что я действительно опорочил вашу честь и достоинство, им придется сперва доказать, что у вас вообще есть эти самые честь и достоинство, которые можно опорочить. Из того, что я слышал о вас, следует, что все стряпчие по темным делишкам будут три года вкалывать, не разгибая спины, чтобы хоть как-то залатать ваш испоганенный образ.
Тут уж директору удалось кое-как вытащить Моргеншталя из лаборатории. Он ушел, плюясь, ругаясь самыми грязными словами и клянясь отомстить.
Он ушел, а испуганная тишина осталась.
— Не нужно было так разговаривать с ним, — тихо сказал, наконец, Молодой Гарольд, который в душе сердечно приветствовал каждое слово Старого Гарольда. — Нам нужны его деньги.
— Конечно, конечно. Поскольку я оскорбил его, он станет угрожать прекратить пожертвования Фонду. Но не прекратит. А знаешь, почему?
— Нет.
— Потому что он не жертвует свои деньги, он тратит их на надежду, что вы тут найдете какой-то способ сделать его снова молодым. Своими деньгами он пытается купить себе жизнь.
— Кажется, вы многое знаете о нем, — заметил Клерборн.
— Да, кое-что, и ничего хорошего.
— Но откуда вы о нем знаете?
— Он был не так уж неправ, — неразборчиво проворчал Старый Гарольд, — думая, что узнал меня. Я действительно был разок Джорджем Дэнби. Откуда бы я о нем знаю? Сорок лет назад я был вместе с ним в нефтяном бизнесе. Он обманул и разорил меня. Вот откуда я о нем знаю. — Его лицо на мгновение выразило гнев, который тут же исчез. — Ладно, какое теперь это имеет значение? Он заграбастал деньги, которых жаждал. И много пользы это ему принесло? Я не завидую ему ни на цент.
Он замолчал, потому что распахнулась дверь. В лабораторию ворвался директор Клакстон. Лицо у него было багровым, и он пыхтел, как паровоз.