Скандал в благородном собрании*
Московские журналисты собрались для обсуждения проекта устава предполагаемого общества писателей.
Сначала шло все чин чином: председатель, звонок, прения, страсти, взаимные колкости, но все это в более или менее парламентских формах. Редактор-издатель «Русского листка» Казецкий вкупе с «знаменитым» русским публицистом Сергеем Шараповым, поддерживаемые ратью сотрудников «Русского листка», пытались сорвать проект.
Конечно, прямо этого на собрании не говорилось, но все доводы, приводимые Казецким и его присными, а также предшествовавшие этому статьи в «Русском листке» ясно и определенно говорили, в чем секрет. Казецкому чрезвычайно не нравилось учреждение в будущем обществе суда чести, или «самосеки», как говорил Казецкий.
Почему?
Казецкий и его рать требовали обсуждения проекта в целом и, по особым соображениям, закрытого голосования по поводу этого проекта.
Зачем понадобилось закрытое голосование? Расчет был простой: можно было надеяться, что против проекта с его судом чести будут голосовать не только подчиненные Казецкого, но и кое-кто из представителей других изданий, которые не посмели бы сделать этого в открытом голосовании, так как ведь и вопрос о суде чести и весь проект были принципиально одобрены. Собрание и новое обсуждение уже рассмотренного проекта и тайное голосование по этому поводу отклонило.
Взбешенный и все время говоривший дерзости и председателю и членам собрания Казецкий потерял голову и цинично бросил всему собранию оскорбительную брань.
Весь зал дрогнул от негодующих криков.
– Вон!.. вон, Казецкий!.. вон из собрания!.. Исключить… на баллотировку!..
Присные Казецкого, между которыми было несколько дам, бросились бежать. Они попали в щекотливое положение: голосовать против Казецкого нельзя – он хозяин, голосовать за – невозможно, ввиду его дикого, из ряда вон выходящего поступка. Они предпочли скрыться, а Казецкий сидел и… курил папиросу.
– Кто за исключение гражданина Казецкого из собрания – прошу встать.
Весь зал поднялся, за исключением двух.
– Гражданин Казецкий, ввиду постановления собрания, прошу вас оставить зал заседания.
Казецкий вышел.
Во всяком собрании возможен скандал, но в данном случае инцидент важен не столько сам по себе, сколько как некий показатель.
Присматриваясь ко всему, что произошло, думается, что иначе и не могло кончиться. Газета – это сотрудники. Если вы в газете встречаете определенное направление, определенную оценку вещей, так ведь это же не бумага говорит, это людиговорят. Если в газете вы встретите ни перед чем не останавливающуюся наглость, ложь, доносы, развращение читающей публики, так во всем этом не бумага повинна.
Теперь мысленно представьте себе характеристику всех московских газет, а они все были представлены, – ну и… подумайте.
Рабочих не пускают*
Я как-то писал о том, как ловко фабриканты и заводчики города Ростова-на-Дону обходят закон, повелевающий при каждой фабрике и заводе с известным числом рабочих иметь больницу. Фабриканты больницы имеют, но рабочих туда… не пускают. Рабочие и переполняют городскую больницу, что вызвало даже вмешательство администрации в лице областного врачебного инспектора.
Оказывается, ростовцы являют собой только типический случай; все российские предприниматели, во главе с железнодорожными управлениями, всячески стараются свалить дело врачебной помощи на самих рабочих. Недавно последовало весьма важное сенатское разъяснение.
Управление Риго-Орловской железной дороги под шумок стало взыскивать расходы за лечение с железнодорожных агентов, служителей и рабочих. Некоторые запротестовали, и ныне сенат разъяснил, что все находящиеся на службе железной дороги, начиная с высших агентов и кончая низшими служителями и рабочими, должны быть совершенно освобождены от всяких сборов на дело медицинской помощи, так как железнодорожные управления на свой счет должны содержать больницы.
Мало того. От платы за лечение освобождаются не только служащие и рабочие, но и члены их семейств.
Разъяснение это вполне ясно и определенно ставит вопрос, но как все это будет осуществляться на деле, и не найдут ли предприниматели лазеек, как ростовцы, – другое дело.
Кавказские разбойники*
Все дала судьба: удивительную природу, климат, плодородие, неисчерпаемые минеральные богатства, птичье молоко. Человеку бы только жить да радоваться. А он не только не радуется, он страдает, мучается бессмысленно, неизвестно зачем,
Это Кавказ.
Всем известно гомерическое разбойничество на Кавказе, разъедающее и опустошающее край. Это огромный фактор, оказывающий чрезвычайное влияние на экономическую жизнь населения. И если бы подсчитать то, что расходует население на собственное содержание, на подати и на содержание и поддержание разбойничества, то результат подсчета поразил бы огромностью последней цифры. Разбойничество опустошает чуть не целые области, приостанавливает переселения, убивает всякую инициативу в хозяйственной области. Это ужасная, роковая язва, не только не заживающая, но все глубже и шире расселяющаяся по телу населения.
Что же, мер не принимается, что ли, в борьбе с разбойничеством? Принимаются самые энергичные, самые строгие меры. Разбойников ловят, судят, сажают в тюрьму, отправляют на каторгу, но на место каждого пойманного разбойника становятся два новых.
Что же за причины? А вот маленькая иллюстрация. На Кавказе встречаются громадные территории без единой школы, без единого грамотного человека. Когда получается письмо, надобно ехать за пятьдесят – семьдесят верст, чтобы добыть грамотного человека или чтобы попасть в деревню, где есть церковь и где письмо прочтет священник. В одном уголке Кавказа в громадной округе жил всего один грамотей, да и тому было сто лет, и он был глухой и почти слепой. Между тем население рвется к грамоте.
На Северном Кавказе в прошлом году обнаружилось среди туземцев массовое переселенческое движение: тысяч десять обоего пола переселились в Турцию. Условия жизни в Турции оказались еще горшими, началось обратное переселение в Россию, но, несмотря на этот горький урок, выселение с Северного Кавказа в Турцию не приостанавливается. Причиной этого служит крайняя ограниченность наделов в горах и тяжелое экономическое положение. Вот эта-то причина в связи с народной темнотой и служит почвой, питающей разбойничество.
Закон Плевако*
Дуракам и гениям закон не писан. То, за что заклеймили бы обыкновенного среднего человека, совершенно сходит с рук людям силы, поскольку эта сила проявляется в тех или иных выдающихся их качествах. Это – на каждом шагу.
Вы хотите доказательств?
В Новочеркасском окружном суде разбиралось дело о коннозаводчике Королькове. Обвинительный акт передает следующие подробности. Рабочий Карпенко пустил на землю коннозаводчика Королькова волов. Корольков задержал волов. Карпенко явился к Королькову и стал просить возвратить волов, а Корольков стал бить его. Он бил его по шее, бил о землю, за волосы, бил по-китайски тяжелой чабанской палкой по пяткам, а когда устал и перестал бить, Карпенко лежал на земле с отнявшимися руками и ногами, – у него был паралич от разрыва вещества спинного мозга. Через три дня Карпенко умер, а Корольков попал на скамью подсудимых и… выписал себе Плевако.
На суде вполне выяснилась сцена убийства, да и Корольков не отрицал этого факта, и только говорил, что произошла маленькая ошибочка: он хотел избить, но не убить.
Король русской адвокатуры тонко наводящими вопросами старался выяснить, не получился ли разрыв вещества спинного мозга просто вследствие падения с высоты, или не перекусил ли себе Карпенко сам спинной мозг. Но, несмотря на вдохновенную речь художника-оратора, суд приговорил Королькова к восьмимесячному тюремному заключению за убийство без заранее обдуманного намерения и к церковному покаянию.