Taxis de la Mare – в 1914 г. парижские таксомоторы (их тогда было всего 700) были реквизированы для транспортировки войск, участвовавших в Марнском сражении. Это событие, впоследствии возведенное в миф, заслонило решающую роль, которую сыграло в победе на Марне наступление русской армии генерала Брусилова в Восточной Пруссии.
Монпарнас – «Париж, Париж, асфальтовая Россия» этот Париж, еще охваченный кольцом фортификаций, где рассказчик прогуливается и даже спит летними ночами, имеет свои высоты «комната-гроб» площади Высшей политехнической школы. Латинский квартал с площадью Сен-Мишель, где герой познакомился со своим двойником, Монпарнас с его кафе «Ротонда» и «Дом», ставшими пристанищем для отверженных обществом русских эмигрантов («живу в кафе, как пьяницы живут»). Долгие блуждания по Парижу приводят Аполлона и Васеньку на набережные Сены, на кладбище Монпарнаса, ставшее для них местом трапезы и отдыха, они заглядывают в кинотеатр, это царство оживленных теней, оказываются на бульварах в «магических» местах, столь близких сердцу сюрреалистов музеи восковых фигур, аттракционы, где мир автоматов, оживляемый и приводимый в движение желанием человека, предстает миниатюрным миром, рожденным божественной мыслью, «дворец зеркал», искажающих внешность, кукла-гадалка в стеклянной будке, железной рукой выбирающая роковую карту. Этот искусственный мир, являвшийся мощным стимулом для воображения и создания образов, основанных на аналогии, и есть та «волшебная ежедневность», которую сюрреалисты пытались разглядеть в самом банальном предмете, способном помочь проникнуть «по ту сторону зеркала».
«Ротонда» и «Лож» – об этих кафе писали многие современники Поплавского: Роман Гуль, Владимир Варшавский, Юрий Терапиано, Илья Эренбург, Василий Яновский. «Художники собирались в „Ротонде“. Было это очень давно, в двадцатых годах, – вспоминает Андрей Седых. – Мы бродили целыми днями по Парижу в поисках работы, а по вечерам собирались в „Ротонде“, тогда еще грязном, полутемном и дешевом кафе. „Ротонда“ была нашим убежищем, клубом и калейдоскопом. Весь мир проходил мимо, и мир этот можно было рассматривать, спокойно размешивая в стакане двадцатисентовое кофе с молоком» (Андрей Седых. Далекие, близкие. М., 1995 С. 257). На Монпарнасе существовали и другие кафе, группа «Через» собиралась в кафе «Порт-Руаяль», члены «Гатарапака» (а затем и его преемника. Палаты поэтов) встречались в кабачке «Хамелеон», а «Селект» был излюбленным кафе Г. Адамовича, А. Гингера, А. Присмановой. Беседы на литературные темы «Кочевья» проходили по четвергам в таверне «Домениль»; из-за наплыва слушателей заседания часто переносились из малого зала в большой. Уже во время своего первого пребывания в Париже Поплавский стал завсегдатаем этих кафе, куда он заходил из расположенной рядом Академии изящных искусств, где занимался живописью.
Фатидический – роковой (галлицизм).
Бесспиритуальный – лишенный духовности (галлицизм).
Монпарнасское кладбище – ныне на этом кладбище покоятся вместе с некоторыми видными деятелями русского революционного движения народоволец Петр Лавров, один из основоположников эсеровской партии Григорий Гершуни, представители белой эмиграции: Симон Петлюра, знаменитый шахматист Александр Алехин, художники Иван Пуни и Хаим Сутин, скульптор Осип Цадкин.
…как пение Валькирий, уносивших его душу… – Пение Валькирий из одноименной оперы Вагнера принесло запоздалую известность этим богиням из древнегерманской мифологии, которых, по преданиям, Один, грозный бог войны, посылал на поля сражений за душами доблестных воинов. Избранники затем пировали в Одиновом раю, где Валькирии ухаживали за ними, наливая им пива. Вместе с музыкой Вагнера Третий рейх Гитлера присвоил себе и всю воскрешенную им мифологию, проникнутую духом героизма.
…все деньги до последней копейки растратил бы он, опуская их без счету… в металлическое брюхо спортивных Молохов. – Своим божествам финикийцы нередко приносили человеческие жертвы, в Карфагене, например, в течение праздника «молк» в огонь бросали живых младенцев. Из-за ошибочного толкования название праздника было присвоено не существовавшему на самом деле у финикийцев богу Молоху, ставшему впоследствии символом всепожирающего, мнимого божества.