- Что, милая Гретхен?
- Вот будет прекрасное путешествие!
Я так и подскочил при этих словах.
- Да, Аксель, путешествие, достойное племянника ученого. Мужчина должен отличиться в каком-нибудь великом предприятии.
- Как, Гретхен, ты не отговариваешь меня от подобного путешествия?
- Нет, дорогой Аксель, и я охотно сопровождала бы вас, если бы слабая девушка не была для вас только помехой.
- И ты говоришь это серьезно?
- Серьезно.
Ах, можно ли понять женщин, молодых девушек, словом, женское сердце! Если женщина не из робких, то уж ее храбрость не имеет предела! Рассудок не играет у женщин никакой роли... Что я слышу? Девочка советует мне принять участие в путешествии! Ее ничуть не пугает столь романтическое приключение. Она побуждает меня ехать с дядюшкой, хотя и любит меня...
Я был смущен и, откровенно говоря, пристыжен.
- Гретхен, - продолжал я, - посмотрим, будешь ли ты и завтра говорить то же самое.
- Завтра, милый Аксель, я скажу то же, что и сегодня.
Держась за руки, в глубоком молчании, мы продолжали свой путь. События дня привели меня в уныние.
«Впрочем, - думал я, - до июльских календ еще далеко, и до тех пор еще может случиться многое, что излечит дядюшку от его безумного желания предпринять путешествие в недра Земли».
Было уже совсем поздно, когда мы добрались до дома на Королевской улице. Я полагал, что в доме уже полная тишина, дядюшка, как обычно, в постели, а Марта занята уборкой в столовой.
Но я не принял во внимание нетерпеливый характер профессора. Он суетился, окруженный целой толпой носильщиков, которые сваливали в коридоре всевозможные свертки и тюки; по всему дому раздавались его хозяйские окрики, старая служанка совсем потеряла голову.
- Ну, иди же, Аксель. Да поскорее, несчастный! - вскричал дядя, уже издали завидев меня. - Ведь твой чемодан еще не уложен, бумаги мои еще не приведены в порядок, ключ от моего саквояжа никак не найти и недостает моих гамаш...
От изумления я замер на месте. Голос отказывался мне служить. Я с трудом мог произнести несколько слов:
- Итак, мы уезжаем?
- Да, несчастный, а ты разгуливаешь, вместо того чтобы помогать!
- Мы уезжаем? - переспросил я слабым голосом.
- Да, послезавтра, на рассвете.
Я не мог больше слушать и убежал в свою комнатку.
Сомнений не было. Дядюшка вместо послеобеденного отдыха бегал по городу, закупая все необходимое для путешествия. Аллея перед домом была завалена веревочными лестницами, факелами, дорожными фляжками, кирками, мотыгами, палками с железными наконечниками, заступами, - чтобы тащить все это, требовалось по меньшей мере человек десять.
Я провел ужасную ночь. На следующий день, рано утром, меня кто-то назвал по имени. Я решил не открывать двери. Но как было устоять против столь нежного голоса, звавшего меня: «Милый Аксель!»
Я вышел из комнаты, думая, что мой расстроенный вид, бледное лицо, покрасневшие глаза произведут впечатление на Гретхен и она изменит свое отношение к поездке.
- Ну, дорогой Аксель, - сказала она, - я вижу, ты чувствуешь себя лучше и за ночь успокоился.
- Успокоился! - вскричал я.
Я подбежал к зеркалу. Ну, да! У меня был вовсе не такой скверный вид, как я предполагал. Трудно даже поверить!
- Аксель, - сказала мне Гретхен, - я долго беседовала с опекуном. Это смелый ученый, отважный человек, и ты не должен забывать, что его кровь течет в твоих жилах. Он рассказал мне о своих планах, о своих чаяниях, как и почему он надеется достигнуть своей цели. Я не сомневаюсь, что он ее достигнет. Ах, милый Аксель, как это прекрасно - так отдаваться науке! Какая слава ожидает профессора Лиденброка и его спутника! По возвращении ты станешь человеком, равным ему, получишь свободу говорить, действовать, словом - свободу...
Девушка, вся вспыхнув, не окончила фразы. Ее слова меня снова ободрили; однако я все еще не хотел верить в наш отъезд. Я увлек Гретхен в кабинет профессора.
- Дядюшка, - сказал я, - так значит решено, что мы уезжаем?
- Как! Ты еще сомневаешься в этом?
- Нет, - ответил я, чтобы не противоречить ему. - Я только хотел спросить, нужно ли с этим так спешить?
- Время не терпит! Время бежит так быстро!
- Но ведь теперь только двадцать шестое мая, и до конца июня...
- Гм, неужели ты думаешь, невежда, что до Исландии так легко доехать? Если бы ты не убежал от меня, как сумасшедший, то я взял бы тебя с собою в Копенгагенское бюро, к «Лифендеру и компания». Там ты узнал бы, что пароход отходит из Копенгагена в Рейкьявик только раз в месяц, а именно двадцать второго числа.
- Ну?
- Что - ну? Если бы мы стали ждать до двадцать второго июня, то прибыли бы слишком поздно и не могли бы видеть, как тень Скартариса падает на кратер Снайфедльс. Поэтому мы должны как можно скорее ехать в Копенгаген, чтобы оттуда добраться до Исландии. Ступай и уложи свой чемодан!