На даче
Дачные березки розовели в заре. На платформе полустанка Версилово гуляли барышни, ожидая вечернего поезда. Локомотив посвистывал, маневрировал на запасном пути; увозил за рощицу товарные вагоны; возвращался налегке, пыхтя. Изредка с громом подъезжали таратайки к станции.
Коля Арбатов, маленький гимназист, с бледным утомленным лицом, с глазами неестественно большими, ходил по краю платформы, посматривая на часы; рассеянно смотрел на стрелки и тотчас опять забывал, сколько до поезда, и вновь вытаскивал черные часы, недавно подаренные, к которым не успел еще привыкнуть.
Угасали березки; загорались огни на линии; гулко звонил станционный колокол; вечерний поезд надвигался на станцию; алела фуражка начальника среди котелков; суетились дачники.
Коля Арбатов стал поближе к двери; беспокойно следил за выходившими из вагона; наконец, увидел ту, которую искал – Ксению Окунькову, рыжеватую, тоненькую девочку; за нею шла мамаша и кузен Миша, правовед. Коля притворился, что не заметил Ксении, но не выдержал, обернулся и встретился с нею глазами. Поклонился и торопливо посмотрел на часы, скрывая смущение.
Прошла мимо Ксения, улыбаясь тихо, кивнув ласково Коле. И как будто осененный облаком, пошел Коля домой. Видел Коля, как сели в таратайку Окуньковы, как пыль заклубилась, скрывая дачников.
Глотая пыль, шел Коля домой мимо акаций, мимо жалких дач с фонариками; граммофоны свистели на террасах и шаляпинская пластинка арией Мефистофеля встречала восходящую луну.
Как ярко вычищенный медный таз воздвиглась на небе луна.
В садике, перед дачей, гуляли, обнявшись, сестры Колины – Тата и Ната. Говорили девочки шепотом, но успел Коля услышать прозвучавшие внятно слова – свидание, симпатия, первая кадриль…
На террасе отец, учитель математики, играл с гостями в винт.
Кто-то восклицал не без искренней печали:
– Червонная дама подвела меня, злодейка.
Поцеловав у матери руку, пахнущую зеленью, – Анна Матвеевна готовила салат – поднялся Коля к себе, наверх. Он торопливо стал раздеваться и когда менял сорочку, увидел наготу свою и вдруг смутился, вспомнив о Ксении. Он с наслаждением бросился в постель, закрыл глаза, и ему представилась рыженькая девочка, с нежными губами, с милыми глазами, слегка косящими.
И ночные мечтания прильнули к сердцу мальчика.
Крокет. Коля и Ната – черные; Тата и Ксения – красные.
– А вы знаете, – говорит Ксения, искоса посматривая на Колю, – у нас есть классная дама-немка, – такая чудачка! – она всегда говорит вместо «девочка, не шали», – «девочка, не шалуй»!
– А у нас в классе, – говорит Коля, – есть однофамилец мой, Арбатов Григорий, ужасный франт; он всегда носит узенькую фуражку; к нему подходит директор, показывает на лоб и говорит: «Чем уже, тем хуже».
Ната сердится:
– Почему же ты, Коля, не отогнал шара Ксении? Вот я теперь в крест не могу пройти.
Коля смущен:
– Не сердись. Я тебя проведу.
Коля не может смотреть без волнения на золотистую косу Ксении. Когда она прицеливается, чтобы ударить молотком шар, Коле хочется подставить ей свой: пусть Коля проиграет Ксении свою игру. Пусть…
После обеда идут к пруду кататься на лодке. И с ними m-lle Жюли, гувернантка Ксении, и кузен Миша. Он называет m-lle Жюли ma chérie, берет ее под руку и что-то шепчет ей на ухо. Жюли топает ножкой и бранит Мишу маленьким дикарем.
– Какой ужас. Этот «petit sauvage» говорит невозможные вещи. Я пожалуюсь madame.
Хотя солнце лениво догорает на бледном небе, барышни катаются под зонтиками. Смешливое веселье царит над стоячей водой. А вокруг пруда неутомимо носятся велосипедисты, упражняя мускулы.
– Миша! – говорит Ксения. – Сорвите мне лилию.
И вот накреняется лодка, колебля вокруг зелень воды, где плавают толстые листья и пахнущие тиной цветы.
И кажется Коле, что Ксения любовно смотрит на Мишу и на его сильную ловкую руку, которой срывает он уверенно тугие стебли.
Коля ревнует.
– Вот вы браните социал-демократов, – говорит Коля, обращаясь к Мише, – а вы читали Маркса?
– И не стану читать, – говорит весело Миша, – у нас одного выставили за этого Маркса. Глупость это все.
– Посмотрим, что вы скажете, когда будет объявлена диктатура пролетариата.
– Коля! – говорит Ната жалобно. – Не говори скучных слов.
– Домой, mes enfants, домой.
Из Арефьевского сада доносится медная музыка. И по берегу вереницей плывут пестрые купчихи и кавалеры с цилиндрами на затылке.