– Зачем ты, Роза, рассказываешь нам про статью этого антисемита? – спросила Соня, недоумевая.
– Я потому рассказываю, что автор статьи вовсе не антисемит: он сам еврей, и сегодня в газетах сообщают, что он застрелился…
– Ах, какая тоска, – вздохнула Маша: – ах, какая тоска…
– Вчера у нас на курсах отравилась одна курсистка, – сказала Соня задумчиво: – она приняла цианистого калия. Смерть от этого яда безболезненна и моментальна.
– А ты можешь достать этот яд? – спросила Маша совсем тихо.
– Могу. У нас в лаборатории сколько угодно его можно получить.
Соня, Маша и Роза любили говорить о смерти и самоубийстве. И всегда они рассуждали о том, что жизнь прекрасна и что убивать себя стыдно и не умно.
Иногда Роза приходила к Соне и коротко говорила:
– Сегодня четырнадцать.
Это значило, что в газетах отмечено четырнадцать случаев самоубийств.
Кончились экзамены. Белые ночи наступили, а Соня Маша и Роза медлили уезжать из Петербурга. То Роза просила подождать ее: у нее урок был. То отец Маши прислал телеграмму: сгорела усадьба и он просит Машу пожить в Петербурге, пока он уладит дела.
И вот как-то, по обыкновению, пришла Роза к Соне и застала ее в слезах.
– Что с тобою, голубка моя? – испугалась Роза и стала, бледнея, на колени перед подругой.
– А что? – спросила, не понимая вопроса, Соня.
– Ты плачешь.
Тогда Соня покраснела: она сама не заметила, что слезы неудержимо текли по ее лицу.
– Я так. Я, право, не знаю. Я задумалась.
– О чем, милая, о чем?
– Да мне трудно сказать, Роза. Вот видишь ли, с тех пор, как случилось это несчастье наше… Провокация эта… Понимаешь? Я не верю никому… Я теперь ничему не верю… Все обман…
И потом совсем робко и тихо она прибавила:
– Ты знаешь, Роза: я в науку верю. А вот теперь у меня иногда больная мысль какая-то. А вдруг все обман? И Эвклид обман, и периодическая система обман…
– Страшно это.
– И потом, Роза, я встречаюсь иногда с прежними, с товарищами моими… Понимаешь? И вот они смотрят на меня и думают, должно быть: не предательница ли? – А я о них то же думаю. Ведь, это ужасно. Где правда? Где правда?
– Соня! Соня!
– Жить трудно.
– Соня! Соня! Если уж ты, чистая, строгая, умная, жить устала, как же мне-то? Мне-то как жить? Боже мой!
Роза громко зарыдала.
– Сейчас Маша придет… Ты ей, Роза, ничего не говори.
Пришла Маша. Отправились потом девушки на Острова на пароходике. Были молчаливы. Сидели на скамейке, прижавшись, там на Стрелке, завороженные печальным взморьем. Вернулись на трамвае в город, и еще долго бродили. И пришла ночь белая и стала, как царица-колдунья, озаряя мир.
Сон отлетал прочь. Странный город бессонный лелеял свою думу – о чем, ведает Бог. Устали девушки, а домой идти не хотелось. Иногда, утомленные, они стояли у черных стен гранитных, как будто поджидая кого-то. Но никто не приходил. Пустынны были улицы. Изредка лишь мчался безумный автомобиль, и женщины в нем, в белом и в черном, и бледные в цилиндрах мужчины, как призраки, проносились мимо, пропадая потом в ночной белизне.
И какое томление было вокруг! Казалось, что сердце слепнет, когда две зари медлили на небосклоне, печаля землю.
Брели девушки по набережной, прислушиваясь к ропоту Невы.
– О чем она? – спросила Маша, нагнувшись над черной бездной.
– Нельзя понять, – улыбнулась Роза печально – шепчет, кажется: «Смерть, смерть, смерть»…
Тогда Соня с упреком сказала:
– Что ты говоришь, Роза.
А Роза опять повторила с тихим восторгом:
– Смерть! Смерть! Смерть!
В ту ночь впервые пленила сердца девушек тайная мысль, полная соблазна и скорби, но они боялись еще признаться в ней. Но близился час признаний.
Маша сказала:
– Ах, как сладко болит сердце. Я, право, не вынесу этой муки, этих моих предчувствий. Соня! Роза! Я, кажется, не живая теперь. Все сон, вокруг. И я сама, как сон. Я все мечтаю о жизни, а то, что здесь – лишь призраки… Ах, возьмите меня с собою, возьмите меня.
– Что ты! Бог с тобою. Куда, тебя, Маша взять? – спросила, пугаясь почему-то Соня.
– Я не знаю, не знаю… Ты и Роза сговорились уйти куда-то, а куда, мне не хотите сказать… В далекую страну… – Милуй…
– Ты бредишь, Маша. Мы все вместе поедем на родину.
– На родину?
– Ну да, конечно.
– Какое я вчера блаженство испытала! – сказала Роза.
– Какое?
– Я вчера накупила много цветов. Больше, чем прежде. Поставила корзины рядом с постелью, легла. II на грудь цветы положила, и все дышала, дышала, дышала… И вдруг чувствую, что от постели отделяюсь и куда-то лечу. Так страшно и сладко. Смерть такая, должно быть.