Выбрать главу

Объятые страхом, жители Вудстауна бросились к реке, унося с собой все, что могли захватить из своего имущества и ценностей; они с трудом пробивались сквозь чащу стволов и ветвей, все теснее и теснее сплетавшихся друг с другом. Но сколько сил им пришлось потратить, чтобы добраться до берега! Набережной больше не было. Здесь шумели одни гигантские тростники. Корабельные верфи, где возвышались строительные леса, уступили место лесам хвойным. А в охваченной цветением гавани суда казались зелеными островками. К счастью, тут находилось несколько военных фрегатов — на фрегатах люди нашли убежище, и оттуда они могли видеть, как старый лес победно соединялся с новым.

Постепенно вершины деревьев сомкнулись, и под голубым небом, пронизанным солнечным блеском, от берегов реки протянулось необъятное море листвы. Город исчез без следа. Ни кровель, ни стен. Время от времени из чащи доносился глухой шум падения, последний отзвук разрушения, а быть может, удары топора какого — нибудь безумца… И снова трепетное безмолвие леса, пронизанное шелестом и стрекотанием, и тучи белых бабочек, кружащих над пустынной рекой, а там, в открытом море, бегущий вдаль корабль с тремя огромными зелеными деревьями-мачтами, возвышающимися среди парусов, — он уносил последних беглецов, которые покидали бывший Лесной город.

― ПРЕКРАСНАЯ НИВЕРНЕЗКА ―{3}

(повесть)

Перевод Н. Довгалевской

I

НЕОБДУМАННЫЙ ПОСТУПОК

Улица Анфан-Руж в квартале Тампль.

Улица узкая, как сточная канава, ручейки загнившей воды, черные, грязные лужи, запахи плесени и помоев из зияющих подворотен.

По обе стороны — высокие дома с казарменными окнами без занавесок и с мутными стеклами, дома для поденщиков, мастеровых, строительных рабочих, дома- ночлежки.

В нижних этажах — лавки: колбасники, виноторговцы, продавцы каштанов, пекарни, мясная с лилово-желтым мясом.

На улице нет ни экипажей, ни нарядных дам, ни зевак на тротуарах, — одни разносчики, предлагающие лежалый товар Центрального рынка, да по временам из фабричных ворот толпой выходят рабочие со свернутыми замасленными блузами под мышкой.

Восьмое число — день, когда бедняки вносят квартирную плату, когда хозяева больше не желают ждать и выгоняют бедноту на улицу.

В этот день можно видеть, как на ручных тележках перевозят пожитки: железные кровати, колченогие столы, нагроможденные ножками вверх, рваные матрацы и кухонную посуду.

Ни клочка соломы, чтобы упаковать всю эту искалеченную, жалкую мебель, словно уставшую взбираться по грязным лестницам и скатываться с чердаков в подвалы!

Надвигается ночь.

Один за другим зажигаются газовые фонари, отражаясь в сточных канавах и окнах лавок.

Холодный туман.

Прохожие торопятся.

В уютном, жарко натопленном зале кабачка папаша Луво, нагнувшись над стойкой, чокается со столяром из Ла-Виллет.

Широкое лицо папаши Луво, лицо честного моряка, красное и изрезанное шрамами, расплывается от раскатистого смеха, и серьги трясутся у него в ушах.

— Значит, по рукам, папаша Дюбак? Вы покупаете у меня весь груз. Цена — какую я назначил!

— Идет.

— За ваше здоровье!

— За ваше!

Они чокаются, и папаша Луво, закинув голову, полузакрыв глаза, причмокивая языком и смакуя, пьет белое вино.

Что поделаешь! Кто без греха? А белое вино — слабость папаши Луво. Это не значит, что он пьяница, — боже сохрани! Его хозяйка, женщина с головой, не потерпела бы пьянства, — но коли ты судовщик и ноги твои в воде, а голова на солнце, то приходится иногда пропустить стаканчик.

И папаша Луво, становясь все веселее, улыбается блестящей цинковой стойке. Он видит ее, как в тумане, и она напоминает ему о столбике новеньких монет, которые завтра, продав лес, он положит себе в карман.

Последнее рукопожатие, последний стаканчик, и они расстаются.

— До завтра, стало быть?

— Можете на меня положиться.

Конечно, папаша Луво явится на это свидание. Сделка выгодная, он ловко провел ее и мешкать не будет.

И веселый судовщик вразвалку спускается к Сене, расталкивая парочки, радуясь, как школьник, получивший хорошую отметку.

Что-то скажет мамаша Луво, женщина с головой, когда узнает, что муж сразу же продал лес, да еще так удачно!.

Еще две-три такие сделки, и можно будет купить новую баржу, распрощавшись с «Прекрасной нивернезкой», которая начала здорово протекать.