Остаюсь, милостивый государь, с уважением,
15 октября 1845 г. Ваш немецкий корреспондент
Написано Ф. Энгельсом
Напечатано в газете «The Northern Star» № 415, 25 октября 1845 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
ПИСЬМО ВТОРОЕ
РЕДАКТОРУ «NORTHERN STAR»
Милостивый государь!
В своём первом письме я описал положение Германии до и во время французской революции, а также в период владычества Наполеона, и показал, как и какими противниками был свергнут великий завоеватель; сегодня я продолжу свой рассказ изложением того, что стало с Германией после этой «славной реставрации» национальной независимости.
Мои взгляды на все эти события диаметрально противоположны общепринятым. Но они в точности подтверждаются событиями последующего периода истории Германии. Будь война против Наполеона в самом деле войной за свободу против деспотизма, она привела бы к тому, что все покорённые Наполеоном нации после его падения провозгласили бы принцип равенства и наслаждались бы его благами. Но в действительности было как раз обратное. Со стороны Англии война была начата перепуганной аристократией и поддержана плутократами, которые нашли неисчерпаемый источник прибыли в повторных займах и в разбухании национального долга, а также в представившейся им возможности проникнуть на южноамериканские рынки, заваливая их своими промышленными изделиями, и захватить те французские, испанские и голландские колонии, которые они считали подходящими, чтобы потуже набить свой кошелёк; они стремились установить неограниченное господство Британии над морями{182}. чтобы иметь возможность разорить торговлю любой другой нации, конкуренция которой могла служить препятствием для их собственного обогащения; наконец, они стремились утвердить своё право на огромные прибыли от снабжения европейских рынков в противовес континентальной системе Наполеона. Таковы были реальные причины этой продолжительной войны со стороны тех классов, в чьих руках тогда находилось управление Англией. Ч.то же касается выдвинутого предлога, будто французская революция представляет угрозу для основных принципов английской конституции, то он лишь свидетельствует о несравненных достоинствах этого «совершенного творения человеческого разума». Со стороны Испании война была начата для защиты принципа легитимного престолонаследия и инквизиторского деспотизма духовенства. Принципы конституции 1812 г. были выдвинуты позже, чтобы воодушевить народ на дальнейшую борьбу, сами же эти принципы были французского происхождения. Италия никогда не была враждебна Наполеону, так как он принёс ей только пользу, и она была обязана ему уже самим фактом своего существования как нации. То же самое относится и к Польше. Чем Германия была обязана Наполеону, об этом я уже сказал в первом своём письме.
Решительно все державы-победительницы рассматривали падение Наполеона как гибель французской революции и торжество принципа легитимизма. Результатом этого, само собой разумеется, было восстановление этого принципа в своём отечестве, сначала под прикрытием таких сентиментальных фраз, как «Священный союз», «вечный мир», «общественное благо», «взаимное доверие между государем и подданными» и т. д. и т. д., а затем и без всякого прикрытия, при помощи штыка и тюрьмы. Бессилие завоевателей в достаточной мере проявилось уже в том факте, что побеждённый, наконец, французский народ с навязанной ему ненавистной династией, опиравшейся на 150 тыс. иностранных мушкетов, всё же внушал победившим врагам такой страх, что ему была дана довольно либеральная конституция; между тем другие нации при всех своих усилиях и хвастливых фразах о свободе не получили ничего, кроме красивых слов, за которыми последовали свинцовые пули. Подавление французской революции было ознаменовано избиением республиканцев на юге Франции, кострами инквизиции и реставрацией отечественного деспотизма в Испании и Италии, законами о затыкании рта и «Питерлоо» в Англии. Мы сейчас увидим, что в Германии дела приняли подобный же оборот.