Голышев. Очень рад приветствовать вас в вашем доме, Анастасия Никитишна! Между прочим, мы знакомы. Помните, нас познакомили в Москве на сессии, когда вы рассказывали там о ваших рекордных урожаях? Я тогда же решил обязательно приехать когда-нибудь к вам.
Настя. Помню, помню!
Фрося и Дуня с баяном подошли к открытому окну.
Садитесь. (Подает всем стулья.) Не я одна знакома с вами, Андрей Ефимыч. У нас колхозницы ваши песни поют. Алена! Как это: «Где ты, лето знойное?..» Люба! Дуня!
Люба. Ой, что вы!..
Алена. Что ты, Настя!.. Да я сегодня маленько и не в голосе. Вчера у сестры на именинах гуляла.
Тимошин. Спойте, спойте, не церемоньтесь.
Дуня заиграла, Алена и Люба поют:
Оборвали песню, засмеялись.
Настя. Ну-ну? Что же вы?..
Люба и Алена переглянулись, запевают другую:
Смех, аплодисменты. Фрося и Дуня отошли от окна. Все сели по местам.
Голышев (вздохнув). Настасья Никитишна! Я уж два года не пишу песен.
Настя. Почему?
Голышев. Заседания, комитеты, доклады… Вот — вырвался. И то — как вырвался! Сердце. Пять врачей в один голос сказали: немедленно отдыхать. Путевка в Мацесту в кармане, на два месяца. А я по дороге передумал. Отошлю путевку назад. Дачи, санатории — все не то. Лучше проживу эти два месяца в деревне, вот с вами, вашими колхозниками. Оперу, может быть, о вас напишу.
Приезжий колхозник (Савелию Марковичу). Папаша! Пойдем, проводишь меня по колхозу. Фермы посмотрим. А сюда позже зайдем. Хозяйка занята.
Савелий Маркович. Занята! Она всегда занята!..
Тимошин. Ты чего такой сердитый, Савелий Маркович?
Савелий Маркович. Да я уж, Денис Григорьич, рассказывал. Опыты делаю, как в нашей местности побольше разных деревьев развести. А на мою работу — никакого внимания!
Неловкая пауза.
Алена. Папаша у нас — любитель! Все чего-нибудь доискивается. И на детях опыты делал. Детей у него было восемь душ. Семерых крестил, а восьмого оставил так, некрещеным, для опыта — что получится, горбатое или кривое?
Тимошин. И что ж получилось?
Савелий Маркович. Полковник получился!.. Вот так всегда меня на смех поднимают! Пойдем, гражданин!
Тимошин. Я заеду к тебе домой, Савелий Маркович, там поговорим.
Савелий Маркович. Заезжайте, милости просим!
Приезжий колхозник и Савелий Маркович уходят.
Настя. Чудак! Таким способом хочет акклиматизировать южные деревья, от которого Мичурин еще в молодости отказался.
Тимошин. А чего ж не поможешь ему другой способ найти? Ты, вероятно, больше читала и Мичурина и о Мичурине.
Черных. У старика возраст уже не тот, чтоб бесплодно терять годы.
Тимошин. Да. Как же это у вас так — врозь? В одном колхозе живете.
Настя. Люба! Собирай на стол.
Тимошин. Нет, нет, не хлопочите! Мы не надолго, сейчас поедем. Андрей Ефимович хочет остаться у вас, а мы поедем дальше. К нему (на Черных) в МТС. И на водохранилище. (Голышеву.) А может быть, и вы с нами? Покажем вам нашу стройку.
Настя. На водохранилище?
Черных. Под Сухиновку. Там уже работают. Начали.
Тимошин. А ему (на Черных) поручили шефствовать над стройкой. Как инициатору. Да и техника — у него.
Настя. В добрый час.
Тимошин. Пяти колхозам дадим воду на огороды. Поливные помидоры, стригуновский лук, баклажаны, капуста. Завалим город овощами! (К Насте). А ваш колхоз, говорят, плохо там работает.
Черных. Там надо сейчас и живой силой помочь, Настасья Никитишна. Упустим сухую погоду — осенью в дожди придется копать.