Улицей идут Федор, баянист, парни, девушки. Музыка, песни.
Вон сколько их! Одна другой краше!..
Степан Романович (приосанился). Где наши двадцать лет!..
Дарья Мироновна. Ну вы, старые пеньки! Пошли, пошли! Вам тут нечего делать. Они (на девушек) лучше нас Андрюшу развеселят.
Степан Романович, Семен Ильич и Дарья Мироновна уходят. Девушки, парни окружают Андрея. «Пойдем с нами, Андрей Николаич!», «До старой мельницы пойдем!», «Эту ночь никому спать не дадим!», «Гулять так гулять — до утра!», «И день тракториста и ночь тракториста!», «Пойдем, инженер, догуливать!».
Федор (берет Андрея под руку, отводит в сторону, декламирует). «Эх, товарищ, и ты, видно, горе видал, коли плачешь от песни веселой!..» Чего ж она пошла одна?
Андрей. Не по пути нам.
Федор. Не по пути?..
Андрей. Боится, что на моем пути кочек будет много.
Федор. Вон что!.. Верно я подметил, Андрей Николаич: есть какой-то скрытый недостаток!
Андрей. Не пойду я сейчас с вами гулять, Федя. Не могу. Мне что-то совсем невесело.
Федор. Да не горюй ты! Не только свету, что в окне! Полюбуйся, сколько их! Глаза разбегаются! И вообще не смотри ты на это высшее образование, не избегай наших колхозных девушек, сам же колхозником был! Образование — дело наживное, подучится заочно и такая ж будет культурная, как и ты. А вот когда у нее вместо сердца кусок вареной свеклы…
Андрей. Не надо, не говори так.
Федор. «Ка-ак мно-ого-о де-евушек хоро-оших!..»
Андрей. Не так просто. Одну — потерял, другую — нашел…
Федор. Да ты что, всерьез?.. Хорошо, что вовремя ее раскусил! А то женись, а потом разводись! Так лучше, меньше волокиты!
Андрей. Брось, Федя, балагурить. Верно говорю — мне сейчас очень тяжело.
Федор отходит к своей притихшей компании, делает знак, чтобы удалялись.
Федор. Пойдемте. Человеку не до нас. Бывает такое.
Уходят, баянист тихо наигрывает. Андрей садится на лавочку. Через минуту к нему возвращается Федор, садится рядом, трогает Андрея за плечо.
Пусть идут без меня. Я уже нагулялся… А она там сидит, Андрей, за углом, возле парка… Одна.
Андрей сделал движение, будто хотел встать, но остался сидеть.
Андрей. Я, кажется, грубо с нею поступил…
Федор. Что? Обидел?.. Ну пойди, извинись.
Андрей. Нет… Она меня больнее обидела. Ничего не поняла!.. Говорит: неудачник я.
Федор. У меня, Андрей, тоже плохо вышло с девушкой. Вот смеюсь, смеюсь, а иной раз, как схватит за сердце тоска!.. Ну, у меня другое — сам виноват… Папиросы у тебя есть?
Андрей достает пачку, дает Федору, сам берет папиросу. Не закуривают.
Шурой зовут ее. Из нашего села. Сейчас в Ленинграде учится на врача. Договаривались, что будем ждать друг друга, пока она институт закончит. И дернул меня черт тут с одной вдовушкой!.. В город съездил с нею на областную выставку, два раза. Сообщили ей — полгода не пишет мне. Домой шлет письма, а мне — ни слова… Эх! Вот она какая, проклятая любовь! Полюбишь — сам не знаешь за что. Шурочка и не очень красивая, худенькая, росточком не вышла, но так она мне в душу запала! Умненькая, ласковая… А там, в институте, небось много ребят почище меня. Образованные! Чего я жду, на что надеюсь?.. Мне бы самому учиться поехать, да вот беда — не пошла наука. Два года сидел в седьмом, так в восьмой и не перелез. По математике совсем никаких способностей, одни двойки да колы носил. Поступить бы в какое-нибудь театральное училище в Ленинграде, где на артистов учат, — и там, говорят, на экзаменах за десятилетку спрашивают… А спички есть?
Андрей достает спички.
Не горюй, Андрюша! Давай закурим по одной!
Закурили, сидят молча, слушают баян и песню.
Занавес.
Действие третье
Те же декорации, что во второй картине — комната партбюро, но уже обжитая, все развешено, расставлено в порядке. Соловьев и Андрей то присаживаются к столу, то ходят по комнате, то останавливаются у раскрытого окна.