— А если ждёт? — дальше Оля стала пунцовой от смущения и еле слышно закончила: — Ты же сам давно уже сообразить должен был. Есть ещё один вариант, и он абсолютно надёжный.
Михаил понял, что точно так же краснеет не менее густо. Вроде и не мальчик давно, если прошлую жизнь считать… Хотя — какая прошлая жизнь? Ему сейчас нет и восемнадцати. Ему действительно куда проще рискнуть жизнью в бою, чем вот так из корысти и с неотразимыми аргументами любимую девушку уламывать на постель. И вообще, чтобы там ни говорили, есть нормы морали и приличия, которые настоящий мужчина не должен переступать ни при каких обстоятельствах…
А Оля тем временам уже твёрже и не шёпотом, а почти нормальным голосом сказала:
— Меня… ну, в общем, учили… себя проверять. Контрацептивы нам нельзя, всю картину градиентов смажет, но сейчас как раз безопасный момент… — дальше, как будто уговаривая не только Михаила, но и себя, задумчиво закончила: — И вообще, мы же всё равно будем мужем и женой? Подумаешь, всё случится чуть раньше. Я и сама давно уже хотела…
Прежде чем Михаил успел хоть чего-то возразить, Оля порывистым движением дёрнула комбинезон, буквально срывая кнопки застёжек. Видимо, от такого резкого способа расстегнуть одежду соскочила и застёжка бюстгальтера, она была спереди! Оля же, не дав жениху опомниться, положила его ладонь себе на грудь, закрывая сосок, и поцеловала Михаила… Все его рассуждения о моральных нормах и приличиях мгновенно растаяли как дым. Словно и не было.
Михаил сначала ответил на поцелуй, дальше начал покрывать осторожными поцелуями шею и ключицу, потом снова в губы. Не заметить, когда одежда полетела на пол, а оба уже лежали на кровати обнажённые, ощущая жар друг от друга и глядя любимому в глаза — словно оба никак не могли решиться сделать первого шага. От невесты шёл пряный медовый запах, и Михаил даже успел подумать — почему он раньше этого не замечал… И как это, оказывается, приятно держать любимую в объятиях, когда не мешает одежда… Не понять, кто из них двоих сдвинулся на последнюю долю сантиметра, но как только они снова начали целоваться и ласкать друг друга, стало уже всё равно.
— Просто не останавливайся, — Оля сказала очень тихо, её голос задрожал.
Дальше она повернулась на спину и легла, чуть раздвинув ноги. Сама при этом так мило налилась румянцем смущения… Но торопиться Михаил не стал. Сначала поцеловал ключицу, потом спустился, дразня губами грудь и наблюдая, как Оля покраснела ещё сильнее, а дальше легонько подался вперёд. Плавно и медленно, чуть касаясь своими губами её губ, будто впитывая в себя стон вырвавшегося наслаждения — когда оба они стали одним единым целым. И это был самый жаркий момент во всей его жизни, во всех мыслимых смыслах.
Оля тихонько всхлипнула от наслаждения, её руки обвились вокруг парня, крепко сжимая. На бесконечно длинный миг оба застыли, притихшие, сливаясь воедино. На целую вечность. И снова начали двигаться, сначала медленно, потом всё быстрее, но стараясь так, чтобы не слишком торопиться, а доставить как можно больше удовольствия друг другу. Оля, уже не стесняясь, закричала кончая. Затем обхватила и заставила перевернуться, чтобы теперь уже самой оказаться сверху, задавая темп. Провела рукой по волосам любимого, запутывая и теребя их. Издала звук, наполовину вздох, наполовину стон, содрогнулась и задрожала, уже вместе переживая момент теперь уже общего, единого на двоих оргазма.
Некоторое время они лежали неподвижно, разгорячённые и измученные. Оля чуть сползла так, чтобы не доставлять неудобства, но остаться лежать головой у любимого на груди. Вроде бы ещё недавно прохладная, сейчас комната казалась раскалённой и душной. Как только часть эйфории угасла, но раньше чем Михаил успел придумать и хотя бы чего-то сказать — как назло, в голове не было ни одной мысли, кроме «нам было так хорошо» — Оля заговорила первой:
— Надо же, я и не думала, что будет так здорово.
— И я тоже.
— Тогда в душ — и я хочу ещё раз. Только в душ чур я первая.
— Ну уж нет, одну я тебя в душ не отпущу, а пойду вместе с тобой. Я тебя, моя любимая, вообще больше никуда не отпущу одну. И пусть хоть кто-то попробует спорить.
Непонятно, чего Алиса подумала или поняла, но проявила потрясающую деликатность. Никаких вопросов, почему Оля и Михаил ушли вечером хмурые, а уже во время завтрака оба светились от счастья. Ни с чего это Михаил открыто переехал к Оле, и на ночь оба стали запирать дверь. Да и днём, бывало, уходили вместе «передохнуть», при этом тоже закрываясь на замок.