— Стоп. Игорь Данилович, если честно, летом я вас немного обманул. Нет у меня родителей. И у сестёр моих родителей нет. Сгорели в летней войне между Воронцовыми и Столешниковыми, все. Полностью меня зовут Михаил Юрьевич Тёмников, я глава рода Тёмниковых. Да-да, тех самых, в наши магазины вы наверняка заходили. Хотя какой у нас род — вы всех знаете: я да сёстры. Больше… никого не осталось. Так я и стал главой семьи. А отсюда я настаиваю, чтобы вы позволили вам помочь. Я на машине, со мной десяток бойцов клановой гвардии. Сейчас мы все вместе едем к нам домой, как раз вещи уже собраны. Там я смогу гарантировать вашу безопасность. Нам сейчас важнее всего выиграть время, чтобы собрать побольше информации и подыскать на вашу защиту подходящего юриста.
Надежда Петровна охнула, побледнела и растерянно посмотрела на Михаила:
— То есть что? То есть ты… Вы, Михаил, дворянин? И Анечка?
— А что, титул сразу сделал меня старым, или я раздвоился, Надежда Петровна? Давайте так. Я понимаю — в официальной обстановке. Но пока мы здесь и одни, я настаиваю на общих правилах вежливости. Всё-таки мне тыкать людям, которые вдвое старше меня по возрасту — неприлично, даже если у меня титул, а у вас нет. Да, мы все дворяне. Но именно поэтому мы летом всё и скрыли. Хотелось отдохнуть по-человечески и рядом с приличными людьми, а не в обнимку с великосветским серпентарием. Видели бы вы, какие жабы вместе с нами по соседству там жили… неважно. И вот честно, разве сошлись бы Аня и Поля так хорошо и близко летом, если бы вы знали про титул?
— Нет, — согласился Игорь Данилович. — И я тебя понимаю, почему вы летом… Не стали никому говорить. Ты прав. Но в нынешней ситуации… Извини, я узнал и тебя, и твоих сестёр летом, вы действительно хорошие. Но вы — дворяне, а я сколько раз видел, что дворяне просто так ничего не делают. Зачем ты вмешиваешься, причём против самих Румянцевых?
— Ну насчёт «самих» — это вы зря переживаете. Летом у нас уже были с Румянцевыми… Скажем так, разногласия. Я им тогда рога пообломал — и сейчас пообломаю. Это не бравада, а констатация факта. Вы мне летом сами того не замечая, очень сильно помогли, а я считаю — за добро надо платить добром. А ещё, если вы пострадаете, мне Аня этого не простит. С кем, кроме Поли, она ещё будет сплетничать, на какой цвет лака ногтей больше обращают внимания мальчики? — улыбнулся Михаил. — Ну и последнее, хотите — верьте, хотите — нет, но для меня ваше поведение при аварии тоже очень не последний аргумент помочь. Другой на вашем месте свою шкуру бы спасал, а вы рисковали и когда рабочих выводили, и когда всё перекрывали потом. Я даже представлять не хочу, что творилось бы, если бы рванула главная цистерна и хлор потёк к рабочему посёлку. Потому собирайтесь и едем.
— Хорошо.
Согласились Землячкины явно от отчаяния, как утопающий хватается за соломинку. Единственный, у кого всё происходящее вызвало радостный интерес, был пятилетний Вадик. Остальные, бледные и растерянные, с чемоданами в руках косились то на Михаила, то на богатырскую фигуру Пламена, из-за бронежилета казавшуюся просто гигантской. Погода тем временем совсем испортилась, по небу ветер гнал серые лохмы облаков, мелкий дождик как булавочными уколами сыпал в лицо и щипал за уши. Они успели отойти от подъезда на пару метров, когда дорогу им перегородили сразу восемь человек откровенно уголовной наружности. Причём, что удивительно — все они не скрывали оружия: специально расстегнули пальто, чтобы оказалось видно здоровенные ножи на поясе.
— Вы куда, мудилы? Этому нельзя, а ну, пошли домой. А ты, сопляк, вали, пока цел.
Михаил от такой наглости натуральным образом выпал в осадок. Даже не зная дворянского статуса Михаила, хамить и ссориться с тремя профессионалами будет только самоубийца. Да один Пламен от них мокрого места не оставит. Ну или эти люди настолько уверены в могуществе своих боссов из Румянцевых, что думают, их побоятся тронуть? На случай если у кого-то из бандюков окажется пистолет, Михаил бросил перед собой щит, причём вариант, который еле заметно светится — чтобы заметили, и приказал:
— Пламен, объясни идиотам, — и дальше махнул рукой остальным бойцам, кто рядом и ещё троим, спешившим от микроавтобуса с револьверами в руках. — Если хоть кто-то из придурков схватится за нож или достанет ствол, пристрелить всех. За нападение на меня.
Бандиты разом застыли на месте, белые как мел. Глядя на шесть револьверов и гигантскую фигуру Пламена, даже дышать старались осторожно, и пока у них вытаскивали ножи, и когда Пламен легонько их попинал в воспитательных целях. После чего Михаил ткнул пальцем в главаря: