Утром следующего дня Михаил занял кресло в салоне самолёта, уже через несколько минут под крылом побежала взлётная полоса. И лишь в этот момент Михаил сообразил: Женя вчера ершилась просто потому, что очень сильно переживала. Ведь брат впервые улетал от них на две недели через полстраны. Но тут земля окончательно ушла вниз, вокруг самолёта появились многочисленные, подёрнутые дымкой сплетения. Казалось, они словно растянуты во всех направлениях — горизонтальном, наклонном, перпендикулярном и даже по спирали, а солнечные лучи, по мере того как машина поднималась всё выше и выше, поочерёдно зажигали сначала одну, потом другую нить призрачного невода. Вот на небе остались только голубые, прозрачно-голубые и синеватые тона, а земная поверхность возродилась в сочетаниях белого и голубого, под крылом открылся морской пейзаж из громадного заслона облаков, растягивающихся в виде полуостровов, островов и заливов с вытянутыми в небесное море косами. В этот момент Михаила и сморил сон, сказалось вчерашнее: сначала они допоздна засиделись в развлекательном центре, потом ещё пришлось собираться. Хотя вроде бы всё было готово заранее, требовалось в последний раз перед отлётом проверить лично.
Трудно было передать чувства, которые Михаил испытывал, приземляясь в Кемерово. Всё равно родные места, пусть он теперь и москвич. Радость и грусть слились воедино… Сверху на подлёте хорошо были видны поля, перелески, извилистая черта гор Кузнецкого Алатау на горизонте. День был хмурый, а внутри всё сияло. Горело такое чувство, что едешь после долгой разлуки навестить маму.
Кемерово встретило уже первым снегом и лёгкими морозами: Сибирь. Довольно молодой город — если по меркам европейской части, всего сто лет. Но что в прошлом мире, что тут — по Сибири действительно старые города вроде Омска по пальцам пересчитать можно, потому среди здешних сопок и кедров Кемерово тоже был если не старик уже, то почтенный старожил. Как бы это странно ни звучало, в Москве от суеты и того, что словно проваливаешься в трясину рутины, от всего окружающего временами складывалось ощущение бессмысленности и непонимания нужности всего происходящего. Зато стоило шагнуть на улицы Кемерово — совершенно иное, сразу ощущался рабочий характер города. Начиная с гудения и шума фабрик, грохота железнодорожных составов и заканчивая чёткими, прямыми квадратами районов. Пахло углём и железом, до боли родными запахами, оказывается, куда более приятными, чем дорогой парфюм. Город строился как дитя заводов, потому и улицы переняли строгую планировку геометричности, а дома, которые Михаил по прежней привычке так и называл «сталинским ампиром» казались не безликими типовыми сооружениями, а скорее солдатами, у которых просто одинаковые мундиры одного полка. А ещё сразу позабавило всё то же привычное по прошлой жизни обилие непонятных аббревиатур на названиях остановок транспорта, вместо всяких «Солнечных», «Юбилейных», «Сокольников» и «Марьинки». Тоже отличительная черта индустриального города. И даже памятник Михайло Волкову с большим куском угля в руках — рудознатцу, который и открыл в этих краях каменноугольные месторождения — тоже стоял на своём прежнем месте. И тоже, конечно же, на площади имени Михайло Волкова.
Долго гулять по городу не вышло. Михаил и так позволил себе лишнего: сразу, как отослал вещи с одним из сопровождавших в гостиницу, сам не поехал туда же, а отправился гулять. Он бы ни при каких обстоятельствах не сделал иначе, не отказался от встречи с родным городом, но сейчас уже опаздывал на первый вводный брифинг для прошедших отбор на испытание.
Актовый зал, выделенный для общения с кандидатами, был весьма обширен и занимал почти половину одного из этажей гостиницы. Строгий и без лишней вычурности, напоминавший театр, откуда утащили все декорации, а колонны и бархатные портьеры вдоль стен оставили. А ещё он ощущался пустым: рассчитанный на семь сотен зрителей, сегодня зал собрал меньше сотни людей. И где-то вдалеке от входа на высокой эстраде, украшенной зеленью, с бюстами каких-то императоров прошлого века по бокам, за длинным столом поместились члены экзаменационного совета и ещё какое-то учебное начальство.
Михаил, благодаря Игнату Карловичу, точно знал, что в этом году на восемьдесят мест претендовали триста семьдесят кандидатов, и рассчитывал — в зале соберутся все разом. Похоже, чтобы скрыть число участников, их поделили на группы, наверняка ещё и заселили в разные места. Тем более, как Михаила предупредили на входе в гостиницу, покидать её до начала испытания он не имеет права, иначе автоматически выбывает. А ещё — это Михаил решил для себя уже сам — ему желательно привлекать как можно меньше внимания. Так что сейчас последним зашёл, место в самом тёмном уголке занял — первым вышел. Обед в номер и не вылезать иначе как на такие вот брифинги. И так все четыре дня до начала.