«Вот так и отец говорил!» — подумал Костя.
Первой увидела Костю Эркелей.
— Гляди — почернели! — сказала она, беспомощно глядя на свои увядшие яблоньки. — Я их всё грею — может, оживут? — И она приложила к маленькой яблоневой вершинке свои теплые ладони и стала дышать на обвисшие листочки.
— Костя, Костя, иди сюда! — закричала Мая Вилисова, увидев его. — Погляди, что сделалось! — И вдруг заплакала, слезы безудержно катились по ее щекам. — Все утро греем их, дышим на них — и ничего… и ничего не помогает!
Костя подошел к Анатолию Яковлевичу.
— Ты что прибежал? — удивился директор.
Его узкие черные глаза сегодня совсем не смеялись, и от этого лицо казалось немножко чужим.
«Когда экзамены были, он так же глядел», — подумал Костя и сказал:
— Я увидел, что мороз, вот и побежали мы. Думали — успеем… поможем как-нибудь.
— Да, — задумчиво произнес Анатолий Яковлевич, — восемнадцатое июня… Кто же мог подумать, что лето еще не наступило!..
Подошел Манжин:
— Анатолий Яковлевич, а что, все погибли или нет?
— Да нет… — ответил директор, — вот этот край только. Открыто здесь! А там, под горой, остались: Чейнеш-Кая заслонила. Пойдемте посмотрим.
Все трое прошли по рядкам саженцев. Подошла Марфа Петровна. Понемножку собрались девочки, младшие ребятишки. Здесь на яблоньках листья были живые, только чуть повисли и опустились.
— Эти, пожалуй, будут жить, а? Что скажете, ребята?
Костя немножко смутился: Анатолий Яковлевич разговаривает с ними, как со взрослыми, советуется. Они уже не школьники!
— По-моему, будут жить, Анатолий Яковлевич! — ответил Костя.
— Не все будут, — покачав головой, сказал Манжин.
Марфа Петровна ниже надвинула белый платок. И так долго стояли они над увядшими яблоньками, и каждый думал свои думы. А думы были у всех одни: «Всё зря: труды, радость, надежды…» И еще думали так: «Вот что будут говорить в деревне? Скажут: „Мы вас предупреждали, чтобы напрасно трудов не тратили… Не послушались! Доказать хотели! Ну вот, доказали“».
— Значит, так? — сказала Марфа Петровна. — Значит, сада у нас не будет?
— Значит, не будет, — грустно подтвердила Ольга Наева, которая стояла тут, подперев рукой подбородок.
— Такая наша сторона, — добавил Манжин, — садов любить не может.
Анатолий Яковлевич молчал, сдвинув черные брови, не спуская с яблонек своих заугрюмевших глаз. И все ждали, что он скажет. Анатолий Яковлевич сказал:
Ну что же, ничего сразу не делается. Видно, надо нам набраться мужества да и взяться за это дело снова!
Костя, посмотрев на всех открытым, твердым взглядом, вдруг достал из нагрудного кармана свой комсомольский билет и раскрыл его. Там, между крышкой и оберткой, лежал атласный розоватый лепесток, тонкий, полупрозрачный.
— Вот Манжин говорит: такая наша сторона! Однако, ото неправда. Наша сторона не такая! — сказал он. И было что-то такое бодрое, такое уверенное в его голосе, что все обернулись к нему.
— Нет, наша сторона не такая! — повторил он. — Наша сторона может любить сады. Вот какие цветы цветут у Михаила Афанасьевича! Видите? Разве вот этот цветок я сам выдумал? Я его в горно-алтайском саду взял.
— Горно-Алтайск намного ниже, — ответил Манжин, — там может…
— Горно-Алтайск ниже, а Телецкое озеро выше. А разве вы не слышали, что даже на Телецком озере и то сад есть?
— Дай руку, Кандыков, — сказал Анатолий Яковлевич. — Ты молодец, парень! Так ты говоришь: будут у нас сады цвести?
— Будут! — ответил Костя и, краснея, пожал широкую руку директора.
Знакомое выражение появилось на лице Анатолия Яковлевича. Узкие глаза засветились, заулыбались.
— Сами виноваты — проворонили! — сказал он. — Надо было настороже быть. Ведь говорили люди, что плохой ветер дует. Надо бы подежурить. А мы доверились: июнь наступил. Вот тебе и июнь! Ну, что делать, на ошибках учимся. Будем крепче помнить, что от алтайского климата всего ожидать можно.
— А что, Анатолий Яковлевич, может, и правда снова посадим? — сказала Марфа Петровна.
— Да, и посадим, — ответил Анатолий Яковлевич, — если еще у нас юннаты на это дело рукой не махнули.
— Мы не махнули! Нет, не махнули! — со всех сторон закричали школьники. — Давайте снова посадим! Мы теперь умеем!
— Разрешите, я с ребятами в Горно-Алтайск съезжу, — попросила Анна Михайловна, которая до сих пор молча стояла в сторонке. — Вам ведь, Анатолий Яковлевич, сейчас некогда.