— Так и будет, как вы желаете, — произнесла Белая Газель, — вас будут сопровождать даже двое.
— Как так?
— Дон Пабло Сарате и я — мы намерены последовать за вами, — отвечала она, бросив на молодого человека взгляд, значение которого он тотчас же понял.
— Тем лучше, — произнес гамбусино, — мы можем отправиться когда только вам будет угодно.
— Хоть сию минуту! — воскликнули оба.
— Да, торопитесь, ибо каждое мгновение дорого, — с живостью сказал Сын Крови, сгоравший от желания остаться в одиночестве.
— Я только оседлаю лошадь, — заметил гамбусино.
— Хорошо, идите, мы подождем вас здесь.
Гамбусино вышел.
Оставшиеся молчали, одинаково заинтересованные содержимым маленькой шкатулки, которую Сын Крови прикрыл рукой, точно боясь, что ее у него отнимут.
Через несколько мгновений послышался цокот копыт, и в дверях показалась голова Гарота.
— Вот и я, — сказал он.
Белая Газель и дон Пабло встали.
— Едем, — сказали они, направляясь к выходу.
— Желаю вам успеха, — крикнул им Сын Крови.
— Сеньор, не забудьте про шкатулку, — с усмешкой сказал гамбусино, — вы увидите, что она заинтересует вас.
Через мгновение послышался удаляющийся лошадиный топот.
Оставшись один, Мститель встал, тщательно загородил вход в хижину, чтобы никто не помешал ему, вынул из кожаного мешочка несколько металлических крючков различной формы и снова сел.
Затем он взял шкатулку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.
В ней не было ничего особенного. Это был, как мы уже как-то говорили, очень маленький ящичек из чеканной стали, сделанный с большим вкусом.
Несмотря на сильное желание узнать, что находится в шкатулке, Сын Крови колебался открыть ее. Эта вещица вызывала в нем волнение, в котором он не мог дать себе отчета. Ему казалось, что он уже видел ее когда-то, но, как он ни старался, он не мог припомнить, при каких обстоятельствах это было.
Так просидел он довольно долгое время, погруженный в различные воспоминания.
Наконец он поднял голову, тряхнул волосами и провел рукой по лбу.
— Отчего я колеблюсь? — сказал он сам себе. — Ведь сейчас я узнаю, в чем дело. Но что-то говорит мне, что на этот раз мои поиски увенчаются успехом.
С этими словами он взял один крючок и вставил его в замочную скважину, но волнение его было столь сильным, что он никак не мог повернуть инструмента и в гневе отбросил его в сторону.
— Что это со мной? — сказал он. — Надо успокоиться и взять себя в руки.
Немного погодя он снова взял крючок и на этот раз легко открыл шкатулку, с поспешностью заглянул в нее и увидел в ней два письма, пожелтевших от времени.
При виде их он даже побледнел, очевидно, сразу узнав почерк. Радостный крик вырвался у него из груди. Он схватил письма и воскликнул голосом, котором не было почти ничего человеческого:
— Вот они, те доказательства, которые я считал уничтоженными!
Он осторожно развернул бумагу, чтобы она не разорвалась на сгибах, и начал читать.
Вскоре из его стесненной груди вырвался вздох удовлетворения.
— О! — прошептал он. — Наконец-то Бог передает вас мне. Теперь мы сведем наши счеты…
Затем он бережно уложил письма обратно в шкатулку, закрыл ее и спрятал у себя на груди.
Глава XXXVIII
ДЫМ В ГОРАХ
Трое всадников быстро выехали из лагеря Сына Крови и направились к горам.
Они молча ехали рядом, так как предчувствовали, что приближается развязка ужасной драмы, и их мысли, против воли, были печальны.
Так подъехали они к первым горным отрогам и тут остановились, не проронив за всю дорогу ни слова.
— Кабальеро, — первым прервал молчание гамбусино, — прежде чем отправляться дальше, нам следует, мне кажется, принять некоторые меры.
— Какие именно, друг мой? — спросил дон Пабло.
— Мы вступим сейчас в такую местность, где наши лошади будут нам только помехой, — отвечал Андрес Гарот. — Пеший может пройти в горах где угодно, а конный — почти нище.
— Это верно. Оставим лошадей здесь — они не уйдут далеко, и когда снова нам понадобятся, то мы без труда найдем их.
— Вы согласны с этим, сеньорита? — почтительно обратился гамбусино к Белой Газели.
— Вполне, — отвечала она.
— В таком случае, расседлаем их и пустим пастись на свободе.
Все трое спешились, расседлали лошадей и отпустили их.