Том 2. Стихотворения 1909-1917

Сентябрь 1909

Париж

Le paradis artificiel[1]

C'est une beatitude calnae el imniobile.

Ch. Baudelaire[2] Истома тайного похмелья Мое ласкает забытье. Не упоенье, не веселье, Не сладость ласк, не острие. Быть недвижимым, быть безмолвным, Быть скованным… Поверить снам, И предавать палящим волнам Себя, как нежащим губам. Ты мной владеешь, Соблазнитель, Ведешь меня… Я — твой! с тобой! В какую странную обитель Плывем мы голубой водой? Спустились лавры и оливы К широким белым ступеням… Продлись, продлись, мой миг счастливый, Дремлю в ладье, у входа в храм… Чья шея, гибкая, газелья, Склонилась на плечо мое? Не упоенье, не веселье, Не сладость ласк, не острие. Нет, ничего мечте не надо! Смотреть в хрустальный небосвод, Дышать одной тобой, услада Журчащих и манящих вод! Все позабыть, чем жил я прежде, Восторг стихов, восторг любви… Ты, призрак в голубой одежде, Прекрасный миг останови! Пусть зыблют бледные оливы Тень по широким ступеням. Я — недвижимый, я — счастливый, Я предан нежащим губам. Сверкает чье-то ожерелье Так близко… Милая, твое? Не упоенье, не веселье, Не сладость ласк, не острие…

1909–1911

В пустынях

Так вот в какие пустыни Ты нас заманил, Соблазнитель! Бесстрастный учитель Мечты и гордыни, Скорби целитель, Освободитель От всех уныний! Эта страна — безвестное Гоби, Где Отчаянье — имя столице! Здесь тихо, как в гробе. В эти границы Не долетают птицы; Степь камениста, даль суха, Кустарник с жесткой листвой, Мох ползучий, седой, Да кусты лопуха… Здесь мы бродим, тобой соблазненная рать, Взорами, в ужасе, даль обводя, Избегая смотреть друг на друга. Одним — смеяться, другим— рыдать, Третьим безмолвствовать, слов: не найдя, Всем — в пределах единого круга! Иные, в упорстве мгновенном, Ищут дороги назад, Кружатся по пустыне холодной, Смущающей очи миражем бессменным, И круги за кругами чертят, Бесплодно, — По своим следам Возвращаясь к нам. Другие, покорно, на острых камнях Лежат и грызут иссохшие руки, Как на прахе брошенный прах, И солнечный диск, громаден и ал, Встает из-за рыжих скал, Из-за грани прежней отчизны, Страны Любви и Жизни, Что стала страной — Вечной Разлуки. У нас бывают экстазы, Когда нежданно Мы чувствуем жизнь и силы! Всё меняется странно: Камни горят, как алмазы, Новые всходят на небо светила, Расцветают безвестные розы, — Но, быстро осыпаются грезы, Тупо мы падаем в груды колеблемой пыли, Тупо мы слушаем ветер, Еле качающий дремлющий вереск, — В бессилии… И тогда появляешься ты, Прежний, Юный, Прекрасный, В огненном Маке, Царь Мечты. Властно Нам делаешь знаки, И, едва наступает тишь — Прежний, Прекрасный, Юный, — Голосом нежным, как струны, Нам говоришь: «Я обещал вам восторга мгновенья, — Вы их узнали довольно! Я обещал вам виденья, — Вы приняли их богомольно! Я обещал вам сладости изнеможенья, — Вы их вкусили вполне! Поклонитесь мне!» И, пав на колени, Мы, соблазненная рать, Готовы кричать Все гимны хвалений, Веселясь о своем Господине: «Слава, Учитель Мечты и гордыни! Скорби целитель, Освободитель От всех уныний! Да будем в пустыне Верны нашей судьбе! Вне Тебя нам все ненавистно! Служим тебе — Ныне и присно!»

1911

Под мертвой луною

На кладбище старом, пустынном, с сознанием,

полным отравы,

Под мертвой Луною…

К. Бальмонт

В моей стране

В моей стране — покой осенний, Дни отлетевших журавлей, И, словно строгий счет мгновений, Проходят облака над ней. Безмолвно поле, лес безгласен, Один ручей, как прежде, скор. Но странно ясен и прекрасен Омытый холодом простор. Здесь, где весна, как дева, пела Над свежей зеленью лугов, Где после рожь цвела и зрела В святом предчувствии серпов, — Где ночью жгучие зарницы Порой влюбленных стерегли, Где в августе склоняли жницы Свой стан усталый до земли, — Теперь торжественность пустыни, Да ветер, бьющий по кустам, А неба свод, глубоко синий, — Как купол, увенчавший храм! Свершила ты свои обеты, Моя страна! и замкнут круг! Цветы опали, песни спеты, И собран хлеб, и скошен луг. Дыши же радостным покоем Над миром дорогих могил, Как прежде ты дышала зноем, Избытком страсти, буйством сил! Насыться миром и свободой, Как раньше делом и борьбой, — И зимний сон, как всей природой, Пусть долго властвует тобой! С лицом и ясным и суровым Удары снежных вихрей встреть, Чтоб иль воскреснуть с майским зовом, Иль в неге сладкой умереть!